На днях в прокат вышла картина «Верность», которую называют «самым откровенным российским фильм года». Поговорили с режиссером Нигиной Сайфуллаевой о ревности, запретах и о том, почему так важно разговаривать друг с другом. –
Почему вы вообще решили снять фильм про измены? Откуда такой интерес к этой теме?– От собственной ревности. Снять кино – это эффективный способ разобраться с проблемой. Но я не успела, так как параллельно с работой над сценарием пошла к психотерапевту и довольно успешно с этой темой разобралась. Стало ясно, что снимать про это слепое, эгоистичное и злое чувство уже нет такой необходимости: стало все будто бы очень понятно. Пока мы с Любовью Мульменко (сценарист картины «Верность». – Прим. ред.) писали сценарий, у нас развивались разные сюжетные линии. И одна из них – открытие собственной сексуальности у главной героини – оказалась самой будоражащей.
–
Еще одна тема вашего фильма – отсутствие общения между партнерами как одна из главных проблем брака. Почему вы сделали акцент именно на ней? – Если бы герои проговорили накопившиеся негативные эмоции, мы бы не смогли довести их до эскалации конфликта. Он бы разрешился или бы перешел в другую форму, в любом случае было бы какое-то позитивное развитие. Мне правда кажется, что отсутствие диалога – одна из самых больших проблем брака. Даже на примере своей семьи я поняла, что только в обсуждении рождаются решения. Не могу сказать, что мы сразу приходим к консенсусу. Мы говорим, каждый защищает свою позицию, но в итоге в каком-то удобном для семьи виде новые нормы все-таки устанавливаются.
Нигина Сайфуллаева с наградой за фильм «Верность» на церемонии закрытия 30-го Открытого фестиваля российского кино «Кинотавр». Фото: РИА Новости/Екатерина Чеснокова
–
Героиня открывает свою сексуальность будучи замужем. Но ведь это не просто история про полигамность? – Нет, мы все же не о системной полигамности рассуждаем. Скорее, о возможности героини гармонично сосуществовать с новым знанием о себе. Она хотела сохранить брак из-за любви к мужу, это естественное желание. И оно не зависит от того, что с ней происходит. Ленин кризис развивается параллельно. Мы не имели в виду: «Она поняла, что хочет других мужчин, и теперь всегда будет со всеми спать по первому зову». Скорее, что она открывает в себе скрытые желания и, проходя через острую фазу, учится этим управлять. Ясно, что через какое-то время она снова изменится и будет еще один кризис. Сексуальность развивается с годами, и на каждом этапе ее необходимо переосмыслять.
–
Фильм о женских изменах многие назвали провокационным. Как вы думаете, почему?– Женская измена – табуированная и стыдная зона, а мы говорим о ней безоценочно. Возможно, это нервирует. Я, правда, не берусь судить, мы просто изучали сложность явления. Это кино об обычной женщине, которая находит новые грани своей сексуальности. Если в начале фильма героиня ищет доказательства своей привлекательности, которые она не получала в браке, то в конце ей уже не нужно бросаться на всех подряд, чтобы доказать себе свою значимость. Она что-то про себя поняла такое, что позволяет ей двигаться дальше уже в гармонии с собой, а не в истерике.
–
Можно ли быть полигамным и счастливым в браке одновременно? – Про всех не знаю. Я точно буду несчастна в браке с активно полигамным мужчиной.
Кадр из фильма «Верность». Фото: «WDSSPR»
–
Ваш фильм как-то перекликается с картиной Ларса фон Триера «Нимфоманка»?– Нет. У Триера женская сексуальность доводится до болезненной формы. Я, наоборот, хотела оставаться в контексте обычной женщины.
–
В «Верности» вы недвусмысленно намекаете, что моногамия – путь не для всех. Почему главная героиня осознает это не сразу? Связано ли это с эпохой, в которой она родилась, и ее запретами?– Да, с эпохой в том числе. Наша героиня, в общем, не предполагала, что в ней есть этот запрос. Она решала совсем другую проблему – внимания и самооценки. А пришла к неожиданной, непроработанной сексуальной самоидентификации. Со всем телесным и сексуальным дети нашего времени разбирались самостоятельно. Ни в школе, ни в семье мы не могли об этом узнать. Не было и внятной литературы. Помню только одну книгу про «Секс для детей», ее, видимо, нам стыдливо подбросила тетя, потому что сестра нашла ее внезапно среди томов с классикой. Но я говорю не только про секс, а про разные телесные вопросы. Например, менструация. Помню, как стыдно было спросить у мамы, что это. Ну и странно же, что я к 13 годам не знала точно, как это будет и что делать, когда она начнется. Еще вспоминается история про засос. Я поставила его себе случайно лет в 5. Была в восторге, показала маме, а она очень смутилась и сказала больше никогда так не делать. Я четко зафиксировала, что сделала что-то неприличное, нехорошее, а что именно и почему – осталось загадкой.
–
Что для вас измена? – Сложнейший вопрос. Главное, ответ на него меняется по ходу жизни. Сейчас кажется, что когда партнер полюбил другого человека и ушел – это не измена, это любовь, и бороться нет смысла. А вот зона затяжного романа, когда изменщик лишает своих детей и партнера внимания, подводит их, а уходить не хочет, то это ближе к предательству. Какую-то разовую глупую измену будто бы можно понять, потому что это история все-таки не про пару. Это случайность, миг, возможно, ошибка. Если партнер говорит: «Я тебя люблю, я хочу быть с тобой, а это все ничего не значило», то после скандала и выяснения, почему он так сделал, я бы попыталась простить. На самом деле, вы спрашиваете, а пока я отвечаю, в голову идут самые разные дополнительные обстоятельства, сюжеты, человеческие мотивы. Ответы разрушаются, и я сама уже в них не верю. Слишком это все индивидуально.
Сергиенко Ксения