Фото: Ира Полярная
Спектакль «Петровы в гриппе» поставлен по роману Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Фильм по нему в перерывах между судебными заседаниями снимал этой осенью Кирилл Серебренников. И в общем это логично: когда на тебя наступает российская хтонь, самое время, как крестным знамением, заслониться от нее романом Сальникова, запечатлевшим эту хтонь так точно и весело, как давно никому не удавалось. А пока худрук «Гоголь-центра» снимал фильм, в его театре шли репетиции – спектакль по «Петровым» ставил Антон Федоров, ученик Юрия Погребничко, до этого выпустивший необычного «Ревизора» на сцене «Около дома Станиславского».Фото: Ира Полярная
«Стоило Петрову сесть в троллейбус, и почти сразу возникали безумцы и начинали приставать к Петрову», – этой фразой начинает свой роман Сальников. Савва Савельев, художник спектакля Антона Федорова, поместил на сцену «Гоголь-центра» почти настоящий троллейбус, который поворачивается то передом, то боком, и вся жизнь героев происходит в нем. Этот троллейбус, конечно, тоже скрепа нашего бытия. Полногрудая кондукторша орет на безбилетников, библиотекарь, она же жена Петрова (Яна Иртеньева), – на пенсионеров в читалке. Всё и все здесь подвержены метаморфозам. Салон троллейбуса изнутри сверху донизу обшит восточными коврами (возможно, это рифма к татарскому имени Петровой – Нурлыниса Фатхиахметовна). В крыше троллейбуса – люк, через который герои вылезают наверх. Там – кладбищенская оградка. За ней Петров выпивает с одетым в траур Игорем (в книге пьянка начинается в катафалке). В спектакле этих «Игорей» (нечто вроде злых гениев для Петрова) два: Михаил Тройник и Евгений Харитонов. В центре салона троллейбуса стоит ванна, из нее торчит голова читательницы в вязаной шапочке и ее нога в зимнем сапоге. Сын Петровых (к финалу гриппозный бред усилится, и их тоже станет два мальчика: Артем и Роман Борзовские) дома, но валяется на верхней полке – как в плацкарте. Над газовой плитой в углу – три монитора, стилизованные под черно-белые фото, «оживают» кадрами из фильма «Прогулки с Бродским».Фото: Ира Полярная
Старичок-читатель, заметив татарское имя на бейдже Петровой, говорит: «Понаехали тут». Петрова с размаху бьет его чем-то острым. Или она все-таки бьет не его, а Иосифа Бродского, что возникает вдруг в читальном зале, совсем седой и сильно лысый – как если бы дожил до наших дней. Бродский читает «Не выходи из комнаты», дама в шапочке просит повеселее, поэт талдычит свое – читательница замахивается, а кровожадная Петрова добивает его отверткой. Дома она деловито снимает со стены репродукцию «Дамы с горностаем», за которой оказывается люк стиральной машины. «У тебя там нет ничего белого?» – спрашивает Петрова мужа, влезает в перепачканном кровью пальто в машину, захлопнув дверцу. Барабан крутится, пальто стирается вместе с телом, когда актриса выберется – с нее потечет, будто ее и правда выстирали.Фото: Ира Полярная
«Петров женат был на ее сестре, / Но он любил свояченицу; в этом / Сознавшись ей, он прошлогодним летом, / Уехав в отпуск, утонул в Днестре», – не знаю, вспоминал ли Алексей Сальников строчки из «Чаепития» Бродского, но Антон Федоров, думаю, вспоминал. Конечно же, его спектакль – трагедия человека, который долго (в романе – до последних сцен) не замечал, что жизнь проходит мимо. В этом смысле «Петровы» Антона Федорова – очень чеховский спектакль. Просто чеховская тоска здесь искрит и обманывает: клоунадой, гротеском, отличным видео и саунд-дизайном. Все это так весело, что не сразу замечаешь, как дрожит крупной дрожью Петров в трусах и майке, держа, как знамя, покосившуюся елку. И он – маленький – идет на елку, и сын его потом также идет на елку, и Снегурочка у них одна и та же (эту томную, сладкоголосую, очень несчастную ведьму в исполнении Марии Поезжаевой трудно забыть). Ничего не меняется, хотя Брежнева на экране давно сменил сначала Горбачев, а потом Ельцин.Фото: Ира Полярная
Читайте также