Дискуссия The City о «Доме Gucci»: как кино о моде стало трендом?

Всегда ли мода связана с трагедией? Почему сочетание фэшна и криминала так нравится зрителям? И при чем тут Людмила Гурченко? Эксперты The City обсудили за круглым столом самую скандальную премьеру последнего времени — историю одного убийства и больших амбиций.

Участники:

Евгения Смурыгина: Фильм «Дом Gucci» очень заряженный — его начали обсуждать задолго до того, как он вышел. Можно ли говорить о том, что сейчас подобные истории — тренд? В конце концов, сериал Райана Мерфи про убийство Версаче (второй сезон «Американской истории преступлений». — Прим. ред.) тоже вышел не так давно. Впрочем, таким резонансным он все равно не был.

Алексей Сухарев: Мне кажется, тема преступлений всегда манила зрителя, а уж если это связано с каким-то красивым и немного таинственным модным домом, конечно же, это превращается в своего рода жанр. Ну и то, что это основано на реальных событиях, тоже многое значит. Люди хотят узнать, как все было, поэтому, наверное, это имеет такой резонанс и такой успех.

Тим Ильясов: Существует несколько обстоятельств этого успеха. Во-первых, есть много любителей криминального жанра плюс аудитория, любящая кино «про красивое», в этом фильме они сходятся. Также важно заметить, что в последние годы Gucci не делает сильный акцент на собственной истории. При Алессандро Микеле бренд существует в инфантильно-нарядном мире наивной стилизации и очень мало и точечно коммуницирует со своим историческим наследием. Поэтому история дома попросту отсутствует в головах потребителей. Вдруг нам рассказывают историю простой женщины, по большому счету голддиггерши — искательницы успешных мужчин и наследника богатой фамилии, который этой женщиной заинтересовывается, в конце — убийство. Все составляющие успешной истории собраны! Приправляем историческим контекстом, нарядными костюмами, берем великолепных актеров, получаем на выходе хит, который все обсуждают. Евгения Смурыгина: Но ведь массовая аудитория не знала об убийстве Маурицио Гуччи? Большая часть людей узнала о нем из фильма?

Анна Баштовая: Я думаю, что да, во всяком случае, я не знала об убийстве Маурицио Гуччи.

Тим Ильясов: Я читаю лекции по истории Gucci, поэтому прекрасно знал об этих фактах и, собственно, американский бестселлер Сары Гэй Форден прочел в оригинале давно, теперь его перевели на русский. Книгу здорово раскупали в англоязычном мире, так что западная аудитория точно была в курсе.

Анна Баштовая: Конечно, есть аудитория, которая любит моду, и зритель, который любит детективы. Но, кажется, они сошлись не в «Доме Gucci». Был, скажем, фильм «Убийство в Восточном экспрессе» 1974 года, который пересняли с Кеннетом Браной. Скоро наконец выйдет «Смерть на Ниле». Опять же есть «Убивая Еву». Довольно много людей смотрят его из-за нарядов киллерши, которая прямым текстом говорит: «Я убиваю людей, чтобы покупать дорогую одежду». Я не удивлюсь, если Райан Мерфи (Райан Мерфи — шоураннер в частности «Американской истории ужасов». — Прим. ред.) возьмется за экранизацию «Дома Gucci», потому что все сейчас говорят об этом. Было бы абсолютно в его духе.

Алексей Сухарев: Мне кажется, очень очевидно сделать из этого сериал, на сезон точно.

Евгения Смурыгина: Это еще неизвестно, у кого теперь права на экранизацию. Но дело же не в этом: есть же еще довольно много историй в мире моды. Например, пропажа Миссони, который разбился на самолете и тело так и не нашли. Можно сделать из этого сериал?

Тим Ильясов: Скорее нет, ведь это трагедия в чистом виде. В семействе Миссони не было столь же напряженной обстановки, как у Гуччи. По сравнению с Гуччи другие итальянские семейные модные бизнесы куда более благостные. У Миссони, скорее, трагедия, а не драма. Ну и бренд не такой яркий и громкий.

Евгения Смурыгина: Но есть же еще один тренд, очень заметный со времен «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары, — это ценность личной травмы. Почему этого нет в кино в связи с модными персонажами? Есть же истории трагедий Александра Маккуина и Кейт Спейд. Может быть, можно снимать о них, не называя эти имена напрямую, чтобы все понимали, кто это? Была бы глубокая история, а снимать мог бы условный Том Форд. Анна Баштовая: Ну, про Маккуина ставили спектакль в Лондоне, он шел лет пять-семь назад. Нашли похожих актеров, в интернете есть фотографии. Но не то чтобы это пользовалось популярностью. Люди же в основном ходят в театр отдохнуть, а не смотреть на человеческие страдания, особенно зная, что ничем хорошим они не закончатся.

Алексей Сухарев: Документальный фильм же был пару лет назад. У тебя после этого фильма отвратительные ощущения, слишком грустно все. Тим прав — в «Доме Gucci» есть очень понятная история: очень жадная женщина, мужчина, который тоже любил жить на широкую ногу, и все они перессорились.

Евгения Смурыгина: Есть ведь еще целая куча удачных документальных фильмов о моде. Когда их выпускают в Москве, они довольно обсуждаемы. Скажем, «Маржела» или «Дрис ван Нотен». Документалисты, кажется, больше эксплуатируют фэшн-тему. Почему так получается? Материал судеб сам по себе так богат или просто проще?

Алексей Сухарев: Во-первых , когда у тебя есть фактура в виде персонажа, он дает тебе все козыри: архивы, первый показ, макет первой модели. Понятно же, что никто не будет трясти грязным бельем. Это всегда комплиментарный фильм.

Тим Ильясов: Нет, не обязательно! Есть Celebration про Ива Сен-Лорана, запрещенный к показу Пьером Берже ровно потому, что он категорически антикомплиментарный. Картина вышла в прокат только после смерти Берже.

Анна Баштовая: Документалка — это в любом случае задокументированная история. В «Доме Gucci» художнику по костюмам Джанти Йейтс дали доступ к архивам бренда. Она сказала: «Я не буду использовать в картине про Gucci костюмы Gucci». Когда ты снимаешь не документальное кино, ты можешь делать все что хочешь с материалом, который тебе дали: пользоваться или игнорировать. Так и Патриция Реджани, которая ждала в гости Леди Гагу. Она так и не пришла и сказала: «Знаете, я сама пойму, как играть».

Тим Ильясов: Костюмы в фильме вызвали вопросы. Во-первых, потому что там напутана историческая реальность. Например, в событиях 1970-х показывают костюмы из 1980-х. Анна Баштовая: Ты про всех персонажей? Или только про Патрицию?

Тим Ильясов: Про всех! И про Патрицию в том числе.

Анна Баштовая: Ну про Патрицию я точно знаю, потому что я смотрела миллион интервью с художницей по костюмам, изучила подробно. Она очень боялась, что Леди Гага захочет мясные платья. Ее трясло, когда она в первый раз созвонилась с Леди Гагой, она думала, что та скажет: «Я хочу быть в пайетках» — и попробуй ее переубеди. Гага сказала: «Я хочу одеваться как моя мама. Вот архивные фотографии, и мы будем делать ее стиль». Так что спасибо, что хоть не мясные платья.

Евгения Смурыгина: Как влияют подобные релизы на кривую потребления? Когда везде написано «Дом Gucci», люди больше идут и покупают Gucci?

Алексей Сухарев: Я почитал, что поисковые запросы…

Тим Ильясов: Но запросы не всегда переходят в продажи!

Алексей Сухарев: Это, конечно, так, но все равно гораздо больше людей стали интересоваться.

Евгения Смурыгина: Это продвижение бренда как такового, но тратят ли люди деньги?

Тим Ильясов: С одной стороны, Алексей прав — действительно количество просмотров, запросов и вообще интереса к бренду Gucci выросло колоссально. Другое дело, что даже если в краткосрочной перспективе это приведет к некому подъему продаж, в долгосрочной перспективе фильм грозит бренду большими проблемами, именно поэтому сейчас он всеми силами дистанцируется от фильма. Ведь Gucci выстраивает образ бренда наивных единорогов с детскими стилизациями и бесконечным праздником. Вот они к 100-летию выпустили видео, где история музыки, и красота, и праздник, и концерт в винтажном духе. Это вообще не история про убийства, скандалы и довольно неприятных людей в семье. И вдруг теперь в головах у людей бренд Gucci начинает ассоциироваться не с феерией Алессандро Микеле, которую он тщательно выстраивал, а с Патрицией Реджани, склоками и кровавой расправой. Анна Баштовая: Мне вообще интересно, что фильм стилистически настолько не Gucci! Мы же все привыкли к другому Gucci, и тут выясняется, что ДНК бренда — это не эта прекрасная мишура, а совсем другое. Джаред Лето, мне кажется, единственный выглядит в фильме так, будто бы его одевал Микеле, в этих розовых вельветовых пиджаках. Притом что он абсолютно антигерой, он в этом фильме смешное чучело. Тим Ильясов: Микеле отказался одевать персонажа Джареда Лето. Анна Баштовая: И вот это такой диссонанс, то есть ты смотришь и понимаешь, что это абсолютно какая-то антиреклама. Тим Ильясов: Да, то есть самый дурацкий персонаж как раз и выглядит как нынешний Gucci. Евгения Смурыгина: Есть ощущение, что сейчас кинематограф меньше влияет на моду, чем раньше?

Анна Баштовая: Я сейчас как раз по этому поводу книгу выпускаю. Кино влияло на моду максимально в 1920-е и 1930-е годы. Вплоть до 1960-х, потому что не было глянца, толком не было телевизора, тем более соцсетей. Что носить, ты узнавал только с экрана. Хотя и сейчас есть прецеденты. Из последних знаковых это была «Матрица». Художница по костюмам Ким Баррет сшила кожаные плащи (на самом деле плащ Нео из шерсти) и говорила: «Ой, вы знаете, как я удивительно угадала моду будущего». Я каждый раз смеюсь над этой фразой, потому что она ее не угадала, она ее задала — если бы не было «Матрицы», не было бы этих кожаных плащей. Сейчас выходит новая часть, и опять у нас волна кожаных плащей в пол, узких очков.

Евгения Смурыгина: Забавно, что мы начали говорить о фильме «Дом Gucci», который уже вышел, а перекинулись на «Матрицу», которая выходит вот-вот. И на днях выходит еще один знаковый для моды сериал — «Секс в большом городе». Алексей Сухарев: «Секс в большом городе» был главной рекламной площадкой для брендов 20 лет назад. Когда я первый раз оказался в Нью-Йорке, я думал: «Ну, сейчас выйду возле Центрального парка, и мне на встречу будут идти эти женщины, вот одна, вторая, третья, четвертая». Я иду и понимаю, что их там нет. Их не существует, это просто четыре персонажа, разделенные на архетипы, захватывающие максимум аудитории. Этот сериал дал старт идее it-bag, и первой из них стала сумка-багет Fendi. Есть даже знаменитая сцена с ней, где Кэрри грабят.

Евгения Смурыгина: На момент этой беседы никто из нас не видел первую серию, но все видели фото со съемочной площадки и трейлеры. Там что-то есть, что может стать легендарным?

Анна Баштовая: Ушла их стилист Патриция Филд (ну или ее «ушли»). В 1980-х она тусила в «Студии 54», именно ей принадлежит идея легинсов. Она дружила с Сарой Джессикой Паркер, и та позвала ее в «Секс…». Первый сезон Филд собирала одежду просто по знакомым. Кстати, посмотрите, как она выглядит: это такая армянка с ярко-красными волосами, а ее личный стиль — это и есть стиль Кэрри Брэдшоу, это сочетание несочетаемого. Патриция Филд делала «Секс в большом городе», потом «Дьявол носит Prada» и частично «Эмили в Париже». По каким-то причинам ее не позвали в «И просто так», поэтому мне кажется, что сильных и интересных ходов там не будет.

Тим Ильясов: На самом деле я соглашусь. И вопрос, как мне кажется, не только в отсутствии Патриции. Все, что мы видели в Сети, не выглядит модно или даже стильно. К сожалению, они постарели вместе с хорошим вкусом. Я не уверен, что это вообще хорошая идея — снимать продолжение. Она показывает, что время неумолимо. Мы пересматривали сериал и думали, что они все те же, а теперь героини постарели, но ведь это значит, что и ты постарел. Прошло 20 лет. «Возраста нет, 60 — новые 30». Ну как бы да. Но нет: 60 — это все еще 60. Анна Баштовая: Когда мы говорили про золотую эру кино, начиная с 1920-х и по конец 1940-х, тогда были так называемые cinema shops. Они были рядом с кинотеатрами, и после сеанса ты мог пойти и купить то, что тебе понравилось. Например, в фильме «Летти Линтон» 1932 года с Джоан Кроуфорд было платье с массивными плечами. Его там продавали. Кажется, по всей Америке продали более миллиона платьев за первые выходные. Помните розовое платье Вилланель из «Убивая Еву»? За ним же все носятся или пытаются сшить. А можно было бы просто купить реплику.

Евгения Смурыгина: Давайте подарим такую идею киноконцерну «Мосфильм». Кстати, какое платье из советского кино можно было бы сейчас поставить в витрину?

Анна Баштовая: 100 % костюм Людмилы Прокофьевны из «Служебного романа», в котором она появляется впервые. Тогда он считался гунявым (мерзкий. — Прим. ред.), но это же абсолютная Prada. Я бы и себе такой хотела.

Тим Ильясов: В массовой аудитории всегда будет востребован гипертрофированно женственный new look. Поэтому выбираю платье из фильма «Карнавальная ночь». Мы сколько угодно можем говорить про моду на концептуальность, минимализм и широкие пиджаки, но, к примеру, среди массовой аудитории «ВКонтакте» лучше всего заходят посты про 1950-е и традиционную, конвенциональную женственность.

Алексей Сухарев: Я тоже за Людмилу Прокофьевну. Но если бы мы поставили его на витрину, мы бы прогорели. Потому что «Карнавальная ночь» сделала бы всю кассу.

Анна Баштовая: А еще ведь была блузка Гурченко из «Любви и голубей». И платье Наденьки и меховая шапка!

Евгения Смурыгина: Все, ребят. Договариваемся и открываем поп-ап напротив «Художественного».

Фото: Михаил Голденков