Журналист Мария Бобылёва — о феминитивах: к «спортсменке» привыкли, а к «авторке» нет

Журналист, автор онлайн-словаря «Мы так не говорим» Мария Бобылёва рассказала в «The City. Говорим» о том, когда феминитивы станут нормой, портит ли Моргенштерн русский язык, почему женщина может обидеться на слово «женщина».

«Докторка» достойна словаря

Феминитивы, как и любые другие слова, не то чтобы имеют или не имеют право на жизнь, они и не спрашивают нас, есть у них такое право или нет. Феминитивы были всегда. К «спортсменке» мы все привыкли, а к «авторке» еще нет. Это новая волна феминитивов, которая отражает естественные изменения в обществе. Женщины хотят быть представлены в разных сферах жизни наравне с мужчинами, в том числе в разных профессиях, поэтому у нас появляются слова: «авторка», «директорка», «консультантка», «докторка» и так далее. Красиво или некрасиво — это вопрос привычки. Что-то сначала всегда некрасиво, например «лайкнуть», «репостнуть». Это непривычно и от этого кажется некрасивым. Но мы привыкаем, и это становится нормальным. Многие из феминитивов вошли в обиход. Я знаю очень много людей, которые так себя называют и сами используют феминитивы. Например, Антон Долин* систематически говорит «режиссерка». Мне кажется, он выглядит как профеминист.

Почему поэтессы не хотят быть «поэтессами»?

Сергей Минаев предложил выбрать суффикс «есс». С языком просто не бывает. Не все суффиксы могут прижиться. «Поэтесса» — красивое слово, которое давно вошло в русский язык. Одно время женщины, занимающиеся поэзией, такие как Анна Ахматова, Марина Цветаева, не хотели быть названными «поэтесса», потому что поэтесса — какой-то второй сорт. В этом и проблема со многими феминитивами. Очень многие женщины до сих пор предпочитают называться «автор», а не «авторка», «журналист», а не «журналистка», потому что женский суффикс и окончание снижают важность, значимость. Если женщина считает, что «поэтесса» звучит хуже, чем «поэт», она тем самым говорит, что ее женское название — второсортное, вторичное по отношению к мужскому. Это какая-то внутренняя мизогиния. А слово «женщина» она не считает хуже, чем слово «мужчина»?

Русский язык меняется

Моргенштерн — это то, что слушает сегодня молодежь. Это их русский язык. Сегодня — этот язык, завтра — другой, послезавтра — третий. Есть вещи более долговечные. Что-то приходит, что-то уходит. В 1990-х мы говорили каким-то определенным образом. Сейчас уже никто и не вспомнит половину тех слов, что мы употребляли. Появляется Facebook, и мы используем слово «лайкнуть». Мы переживаем из-за красоты русского языка? Нет. Нам нужно слово «лайкнуть», потому что нет другого слова. Мы же не говорим: «Мне нужно поставить „Нравится“». Возникает явление, и ты его как-то называешь. Это никак язык не портит. Явление потом может исчезнуть — и слово исчезнет, на смену ему придет другое. Русский язык может быть красив в разных его проявлениях.

Без иностранных слов?

Мне не кажется, что иностранных слов слишком много в русском языке. Это не портит язык и не угрожает ему. Почему-то все забыли, какое количество немецких слов в XVIII веке пришло в русский, а в XIX веке приличный дворянин не говорил по-русски, он говорил по-французски.

Каким словом можно обидеть?

Есть люди, которые сами себя могут называть как угодно внутри сообщества или какого-то доверенного, близкого круга лиц. Трансгендеры в своем сообществе спокойно называют себя трансами или даже похуже, могут шутить. Но вот извне про это шутить не очень. Часто люди говорят: «Мне нормально. Я сам себя называю слепым, глухим, косым, кривым, колясочником, инвалидом». Но когда кто-то называет, это уже другое. Все корректные эквиваленты точно не обидны никому. Лучше мы назовем человека, которому все равно, как-то бережно, чем назовем небрежно того человека, которому не все равно.

Когда мы называем кого-то, мы уже травмируем. Допустим, я иду и вижу женщину, я считываю ее как женщину и называю женщиной. Сам этот факт называния уже ее как-то ограничивает. А может, она гендерфлюидный человек и сегодня не чувствует себя женщиной. Может, она трансгендерный мужчина в процессе перехода. Может быть, она небинарный человек. Может быть, сегодня ей вот как-то не очень быть названной женщиной, может, она чувствует себя больше как человек. Надо беречь людей.

*признан иноагентом Минюстом РФ