Люсьен Оливье создал главный новогодний салат. Многие думают, что он был французом, а на самом деле — русским. Еще на его надгробии выбит неверный возраст, фотографий не существует вовсе, и фамилию он себе придумал. Прочитайте отрывок о загадочном Люсьене Оливье из книги Анны Кругловой, которая
вышла в издательстве «Орион».
Представьте, что мы перемещаемся по жизни Люсьена Оливье, как по эпизодам в сериале, и с похоронной мессы в храме Святого Людовика переносимся на 45 лет назад, когда в том же месте проходят крестины первенца молодой французской пары — Жозефа Антуана Лусьена Оливе и Елисаветы Катерины Серве.
Мальчик родился 14 марта 1837 года. Его назвали, как написано в метрической книге, Лусьен Андре Троквиль Оливе. Крестили ребенка 1 апреля 1837 года. Крестной матерью стала его бабушка, Катерина Серве, а крестным отцом, или — так точнее будет сказать — восприемником младенца, — Троквиль Яр. Обычно его имя русифицируют как Транкиль Яр. Он — один из самых известных рестораторов Москвы XIX века.
Вроде бы все просто: факт рождения Люсьена Оливье подтвержден. Но как объяснить расхождение в возрасте? На памятнике выбито «45 лет», такой же возраст покойного указан в метрических книгах и в Москве, и в Ялте. В то время как на момент смерти ему уже исполнилось 46 лет.
Разобраться в этом мне помогли беседы с экспертами, которые привели немало примеров подобных расхождений в документах тех лет. Помогло мне также изучение московских справочных книг о лицах, получивших купеческие свидетельства: с 1869 года такие книги издавались почти регулярно. В «Справочной книге о московском купечестве», изданной в 1883 году, где Люсьен Оливье упоминается в последний раз, ему 46 лет.
Как могло случиться, что в надпись на памятнике закралась ошибка? Давайте представим финальные дни его жизни: Люсьен приезжает в Ялту, останавливается — скорее всего — в гостинице и называет администратору свое имя, подданство, возраст. Мог ли он ошибиться на год? Легко!
И это также легко объяснить: в начале 1883 года шла подготовка к торжествам по случаю коронования Александра III, был запущен процесс создания товарищества гостиницы «Эрмитаж Оливье». Неудивительно, что сорок шестой день рождения не стал для Люсьена главным событием на фоне всех остальных. А если вспомнить сделку по продаже дома перед самым отъездом, немудрено, что напряжение последних месяцев сказалось на его состоянии. А потому на вопрос о возрасте в гостинице он мог машинально ответить: «Сорок пять».
Этот возраст из одного документа в другой перекочевывает и на памятник, ведь установлен он, и это выбито на самой стеле, как последняя дань «от друзей и знакомых» — но не родных.
Итак, будем считать, что с поправкой на год в возрасте разобрались. Думаете, на этом все? Ошибаетесь!
Все самое интересное только начинается. Дело в том, что Оливье у французов чаще имя, чем фамилия. Но и фамилия нередкая. Поэтому я решила удостовериться, что умерший в Ялте ресторатор был тем самым Оливье, который нам нужен, — то есть содержателем «Эрмитажа» и человеком, подарившим свое имя легендарному салату.
Зачем?
Потому что в России было немало других Оливье!
Жил, например, в России портной по фамилии Оливье, чья мастерская располагалась на Невском проспекте в Санкт-Петербурге, — его упоминает в письме к журналисту Андрею Краевскому писатель Александр Герцен: «Идеи у людей в голове просто ходят, как люди по Невскому проспекту: Тальони, а потом Булгарин, а потом портной Оливье».
Купец Яков Оливье имел доходный дом, который, кстати, стоит до сих пор на углу ул. Гороховой и набережной канала Грибоедова в Санкт-Петербурге.
Московские Оливье встречаются в списке прихожан храма Святого Людовика, датированном 1843 годом. И этот перечень будет продолжен в главе «Другие Оливье».
Важный момент: одной из задач, которые я поставила перед собой в начале расследования, было найти фотографию месье Оливье. Такая находка была бы вполне логичной: московское купечество в то время активно увлекалось фотографией, и до нас дошло много фотоснимков той эпохи. Вот только — внимание! — ни одной фотографии Люсьена Оливье мне найти не удалось!
Иногда какие-то снимки пытаются выдать за его портреты, но после беглой проверки оказывается, что это изображение не имеет отношения к нашему герою. Выходит, что владелец одного из самых популярных ресторанов Москвы ни разу не сфотографировался со своими гостями? Может быть, он избегал фотографий? Может быть, был очень скромен?
Однако фотография команды ресторана «Эрмитаж» все же существует. Ее обнаружил художник Александр Петлюра в 1989 году, когда организовал сквот в бывшем владении Люсьена Оливье. К сожалению, мы не знаем ни года, когда она была сделана, ни того, присутствует ли на ней Люсьен Оливье. Но... Или мне показалось? Красавчик в шляпе, сидящий в центре, взглянул на меня и подмигнул. Как было бы здорово, если бы это был он!
Кто знает, возможно, в чьем-то частном архиве в старом альбоме лежит фотография прапрадеда, который был поставщиком в ресторан «Эрмитаж» кваса или даже черной икры. Два человека смотрят в объектив фотоаппарата купеческого сына после удачной сделки, может быть, даже жмут друг другу руки. И один из этих людей на фотографии — Люсьен Оливье. Возможно, что такое изображение еще удастся найти какому-нибудь удачливому исследователю.
Как бы то ни было, «опознать» своего героя по фотографии я так и не смогла. Зато в архивах нашлись другие, не менее весомые доказательства подлинности его личности, включая подпись.
Прежде чем перейти к фактам, которые навсегда приподнимут завесу тайны происхождения Люсьена Оливье, я бы хотела напомнить две самые популярные легенды о нем, предлагаемые столичными экскурсоводами.
Их прокомментировала Наталья Леонова. Она просмотрела много архивных документов в поисках материала для своих авторских экскурсий: «Существует довольно стойкая легенда о том, что Оливье был сыном повара, приехал в Москву в 1850-х годах из Прованса, поэтому и использовал в своих блюдах соус провансаль, приготовление которого якобы держал под большим секретом. Другая легенда гласит, что Оливье был заядлым охотником и на этой почве подружился с богатым купцом Яковом Пеговым. Друзья любили посещать популярный у охотников трактир „Собачий рынок“, который находился в доме Ечкина напротив будущего ресторана „Эрмитаж“. Оливье будто бы готовил торжественные обеды в домах богатых людей. И Пегов сказал другу: „Давай я построю дом с рестораном, а ты будешь там главным“.
Так на углу Петровского бульвара и ул. Неглинной появился „Эрмитаж“. Однако утверждать можно лишь то, что отражено в документах. Все остальное — это мифы и городские легенды».
В самом начале своего квеста в погоне за Оливье я добралась до Парижа, где встречалась с французским историком Николя де ла Брётешем, как рассказывала во вступлении. Во время работы над своей первой книгой «За столом царей» Николя выяснил, что для русского царского двора в разное время готовили не менее 100 французских кулинаров. И одного из них звали — барабанная дробь! — Шарль Оливье! Это был последний французский повар русской короны, который кормил Николая II с 1914 по 1917 год: «Информации о Шарле Оливье было крайне мало. Весь русскоязычный интернет выдавал ссылки о Люсьене Оливье. Во время своего расследования я понял, что написано о нем много, но по большей части это разные рецепты салата и пересказы одних и тех же домыслов. Как я понял, он был довольно скрытным человеком, который оставил мало следов и воспоминаний. Именно поэтому вокруг него сложилось столько легенд».
Расследование жизни Шарля Оливье привело Брётеша в Прованс: повар последнего русского императора родился недалеко от Марселя, в городе Мариньян. Николя сделал для меня небольшой экскурс в этимологию французских имен, подчеркнув, что если уж имя Оливье и становилось во Франции фамилией, то чаще всего она встречалась у выходцев из Прованса, где выращивают много оливок, а звучание и написание этой фамилии на французском — Olivier — полностью совпадает с названием дерева оливы.
Брётеш пытался найти связь между Шарлем и Люсьеном, но убедился, что, кроме фамилии, их ничто не связывает. Однако путаница, с которой он столкнулся, вылилась в настоятельный призыв ко мне: «Нужно объяснить, что между ними нет ничего общего: есть Люсьен Оливье, который был старше по возрасту и известен как создатель ресторана „Эрмитаж“ в центре Москвы, а есть Шарль Оливье — повар последнего русского императора».
Николя тогда помог мне избавиться от сомнений в том, что Люсьен Оливье — француз, а не бельгиец. И уж точно не русский, как пишут в ряде книг. Это помогло мне сразу начать поиски в нужном направлении.
Кстати, русский след происхождения Оливье по-прежнему имеет большую популярность. Согласно этой версии, он был русским, родился в Москве, а фамилию взял на французский манер, чтобы усилить французский колорит своего ресторана.
С тем, что Люсьен Оливье родился в Москве, я полностью согласна. Но по происхождению он был чистокровный француз!
Подробные сведения о численности французской колонии за 1900 год с краткой историей их появления в России я нашла в газете «Русский листок»: 2 500 французов постоянно проживали тогда в Москве, до 3 000 — по всей Российской империи. Соотечественники Оливье обосновались в Первопрестольной и занимались преимущественно промышленностью, в противоположность немцам, развернувшим по большей части торговую деятельность. В том же «Русском листке» сказано: «При императоре Николае I, в 1829 году, французы впервые задумали основать в Москве свое общество, несмотря даже на последовавший указ о переходе всех проживающих в России французов в русское подданство».
Как же отыскать француза с распространенной фамилией? Не так уж и сложно, если вспомнить слова Архимеда: дайте мне точку опоры, и я переверну Землю.
В моем расследовании точкой опоры стал отец Люсьена — Иосиф Оливье. А надежными помощниками — сотрудники тайной полиции.
Дело в том, что Оливье-старший подпал под подозрение в подготовке покушения на самого государя-императора.
Неужели он был на это способен?