«Офицер и шпион» Романа Полански: каким получился самый скандальный фильм Венеции

Самый главный (пока что) скандал Венецианского кинофестиваля – показ «Офицера и шпиона» Романа Полански. Кинокритик Егор Москвитин рассказывает, что общего у фильма с другими картинами режиссера.

Фото: «Кинопоиск»

«Офицер и шпион» начинается столь же величественно и сентиментально-бравурно, как «Барри Линдон» Стэнли Кубрика, только вместо марша английских солдат зритель наблюдает построение французских. На глазах у них вот-вот состоится «гражданская казнь» Альфреда Дрейфуса (его играет неузнаваемый Луи Гаррель). Офицера, обвиненного в шпионаже в пользу немцев, лишат погон, а его саблю сломают об колено. Но он лишь воскликнет: «Я не виновен, да здравствует Франция, да здравствует армия!» А люди за оградой ответят ему криком «Смерть евреям!» Еврейское происхождение обвиняемого станет, по сути, главным фактором в сфабрикованном деле Дрейфуса и приведет к глубочайшему социальному и политическому кризису не только во Франции, но и во всей Европе – о процессе будут высказываться даже Толстой и Чехов.

Офицера сошлют на каторгу на остров Дьявола – том самом, с которого бежал легендарный авантюрист Анри Шарьер (и сыгравшие его в разные годы в «Мотыльке» Стив Маккуин и Чарли Ханнэм). Но Дрейфус о побеге, как и положено офицеру, и думать не станет. Его судьба окажется в руках полковника Жоржа Пикара (Жан Дюжарден) – единственного участника суда, который усомнится в виновности героя. Пикар – такой же антисемит, как и большинство представителей военной элиты Франции в 1895-м. Но торжество закона и восстановление чести армии для него важнее личных чувств. Однако для их с Дрейфусом оппонентов превыше всего стабильность в стране и репутация власти. Поэтому герои оказываются в абсурдной кафкианской ситуации, когда армейская верхушка готова покрывать настоящего предателя, лишь бы избежать морального краха. Но шпионаж кого-то из офицеров французского Генштаба в пользу немцев все равно продолжается, так что Пикар, назначенный главой разведки, начинает свое расследование с нуля.

Фото: «Кинопоиск»

В «Офицере и шпионе» переплетаются темы, когда-то сделавшие Романа Полански суперзвездой сначала европейской, а затем и американской режиссуры. Поэтому и сравнивать фильм хочется не с принесшим ему «Оскар» за режиссуру «Пианистом» (2002), хотя речь в нем тоже шла о судьбе евреев и столкновении человека с историей, а с картинами 60-х и 70-х. Как и в «Ребенке Розмари» (1968) и «Жильце» (1976), волю героев в «Офицере и шпионе» подтачивает растущая паранойя. За Пикаром начинается слежка, он перестает верить своим подчиненным и отстраняется от любовницы, как всегда элегантно сыгранной Эммануэль Сенье. Кстати, третья жена режиссера до этого исполнила роли в пяти его картинах, в том числе и в «Венере в мехах» (2013) – другом исследовании садизма и мазохизма как базовых инструментов взаимодействия между людьми. Но жертвой паранойи становится не только Пикар, но и вся Франция.

Кадр со съемок. Фото:MART/KCS/East News

Эксперт-графолог (Матьё Амальрик из все той же «Венеры в мехах») искренне списывает свою ошибку на еврейский заговор, а люди на улицах устраивают погромы и жгут газеты и книги. Любого, кто встанет на защиту Дрейфуса – к примеру, писателя Эмиля Золя – объявляют предателем, продавшимся еврейским ростовщикам. При этом у Поланского, чья семья прошла через гетто во время войны, остается очень деликатный подход к описанию антисемитизма. Спасителем Дрейфуса он делает француза, который и сам не любит евреев. А Гаррелю велит играть Дрейфуса как человека честолюбивого и потому малосимпатичного. Эти детали превращают «Офицера и шпиона» из фильма про мученика в фильм про тело государства как таковое. Картина не про историю, не про Францию и не про антисемитизм – а про то, что происходит здесь и сейчас в самых разных странах с самыми разными людьми.

И этот конфликт человека и системы роднит «Офицера и шпиона» уже с совсем другим (возможно, главным) шедевром Полански – «Китайским кварталом» (1974). Криминальный детектив про Лос-Анджелес 1937-го года завершался капитуляцией героя перед средой, которую ни побороть, ни изменить. «Джейк, забудь, это Чайнатаун», – говорил раздавленному персонажу Джека Николсона сердобольный напарник. Герой Жана Дюжардена в «Офицере и шпионе» – тоже вполне себе мужчина из нуара: пытается докопаться до правды, элегантно выглядит, много курит, красиво пьет, тайком встречается с замужней женщиной, как-то сочетает цинизм с благородством и не прячется от вызовов на дуэль.

Однако «Офицер и шпион» (осторожно: здесь и до конца абзаца – «спойлер» для тех, кто не знает, чем закончилось дело Дрейфуса), в отличие от «Китайского квартала», завершается не крахом надежд на перемены, а торжеством справедливости. Спустя десять лет после заключения офицера восстановят в звании, а полковника, который его защищал, сделают генералом. И этот счастливый финал событий столетней давности до такой степени идет вразрез с логикой реального мира, что начинает казаться сказкой. В иностранных рецензиях на «Офицера и шпиона» часто повторяется тезис, что это история о том, как воли одного человека хватило, чтобы изменить систему. Но правда (для многих горькая) в том, что Пикар совершает свой подвиг внутри двух систем. И да, одна из них – спецслужбы, армия и политики – его подавляет. Но другая – свободная пресса, независимый суд и публичные интеллектуалы вроде Золя – поощряет и защищает. И это обстоятельство делает фильм малоинтересным для тех, кто знаком с делом Дрейфуса – и совсем бесполезным для тех, кто ищет связь между ним и реальным миром. Зато у Полански получается грандиозная ода ценностям старой Франции – страны, которая вот уже сорок с лишним лет не выдает его Америке, где режиссера все еще обвиняют в изнасиловании несовершеннолетней модели.

Фото: Michal Wargin / East News

Защищая свое решение взять Полански в конкурс, глава Венецианского кинофестиваля Альберто Барбера высказал непопулярную ныне мысль, что личность художника нужно отделять от его произведений. Прямо во время пресс-конференции с программным директором поспорила председательствующая в жюри режиссер из Аргентины Лукреция Мартель. Кто из них прав, каждый зритель пока что в праве решать сам – инструкции по этому поводу сверху еще не спускают. Но в чем с Барберой сложно поспорить, так это в том, что «Офицер и шпион» – пример абсолютного классицизма в режиссуре. Как и мелькнувший в фильме Эмиль Золя, Роман Полански (кстати, у него и у самого здесь есть маленький эпизод) верит в то, что «Натура не нуждается в домыслах». «Офицер и шпион» свободен от вычурных метафор и всех правил хорошего тона современной драматургии. В фильме даже нет экстраординарных актерских работ, несмотря на более чем располагающий к этому ансамбль. Любым экспериментам 86-летний лауреат всех мыслимых кинопремий мира предпочитает медленную и обстоятельную реконструкцию событий. И создает фильм-музей, в котором легко заскучать. Но еще легче – поразиться величию истории, которая, увы, безвозвратно ушла.

Егор Москвитин