А что хотел сказать автор? Почему мы (не) смотрим фестивальное кино

Лето — пора кинофестивалей не только во всем мире, но и конкретно в России. Перечислять их можно долго, но зачем не то что перечислять, а вообще смотреть кино оттуда? Кинокритик Иван Афанасьев рассказывает, для чего нужны эти странные, с точки зрения обычного человека, фильмы, как и зачем к ним приобщиться и надо ли вообще это делать лично вам.

«Да кто вообще смотрит фильмы с кинофестивалей?», «А чем Каннский фестиваль отличается от Канского?», «А я думал, что „Сталкер“ — это экранизация игры» — знакомо? Да, сколько времени существует авторское кино, столько и задаются вопросами, зачем оно существует в принципе. И конечно, еще больше вопросов возникает к тем, кто его смотрит. В вашем окружении наверняка есть такие люди: они стремятся затащить вас на новый фильм условного Брюно Дюмона, рассказывая, что вы сейчас получите невероятное удовольствие, а затем вы приходите и получаете странное и, что важнее, скучное зрелище, досидеть до конца которого — отдельное испытание. И в следующий раз, если такой знакомый скажет вам, что вышел новый фильм Апичатпонга Вирасетакула, вы покрутите пальцем у виска и скажете: «Иди сам смотри своего пинг-понга или как его там».

И, возможно, даже будете правы. Но если все-таки разобраться: а зачем вообще существует авторское кино или артхаус, эти странные фильмы, которые смотрят не менее странные люди с не менее странными целями?

Для начала давайте определимся с терминами: авторское кино и артхаус — это не одно и то же. Совсем. Слово «arthouse» впервые возникло в США после Второй мировой, когда появились специальные кинотеатры, как правило, небольшие, показывающие фильмы, не укладывающиеся в рамки коммерческого кинематографа (тогда были популярны экранизации классики литературы, вестерны и детективы). Собственно, отсюда и название — буквально «художественный дом». Важно, что там показывали необязательно «странное кино», а просто то, которое имело меньший коммерческий успех — например, иностранные фильмы (американцы очень патриотичны по части кинематографа, как и, например, французы, корейцы и китайцы, потому предпочитают свое кино зарубежному).

Точно так же как и иностранные, к артхаусу относили разнообразное авангардное кино (например, фильмы Энди Уорхола), многие фестивальные картины — короче говоря, все то, что не приносит денег. А деньги приносит то, что зрителя в первую очередь развлекает. Позже, в 1970-х, в период «нового Голливуда», появились и первые фильмы — кассовые гиганты. Началось все, конечно же, с «Челюстей» Стивена Спилберга, который при бюджете в девять миллионов долларов заработал в 53 раза больше. Их и стали называть блокбастерами (blockbuster — «разрушитель кварталов»). Кстати, а вы знаете, откуда взялось это слово? Вы не поверите, но так во времена Второй мировой называли авиационные бомбы, которые сбрасывали на города, разрушая их до основания. Мрачная предыстория, не правда ли? Зато теперь вы точно знаете, почему про кино говорят «это просто бомба» — критики называли сверхуспешные фильмы блокбастерами, потому что они буквально хоронили под собой все другие кинорелизы: все хотели смотреть только «бомбы».

Кадр из фильма «Челюсти»

Поэтому, когда вы говорите «артхаус», подразумевая под этим словом все авторское кино как таковое, всегда помните, что это как называть, допустим, все фрукты грушами. Или всех лошадей невысокого роста называть пони. Окей, но что же такое тогда авторское кино? «То, что показывают на кинофестивалях», — скажет кто-то. И в целом будет прав. Допустим, премьеру «Фуриосы», нового фильма создателя «Безумного Макса» Джорджа Миллера, показывали на Каннском кинофестивале, потому что это… авторское кино. Стоп, что? Да, представляете, прямо как Тарковский! Но как же так, если «Фуриоса» и «Безумный Макс» — это высокобюджетные боевики, главная цель которых — развлекать зрителя? Это ведь совсем не то же самое, что условный «Солярис»!

И мы снова упираемся в часто неверное использование слова «авторский». Дело в том, что у любого произведения есть автор — это как бы само собой разумеющееся. Есть автор у «Холопа», есть автор и у артхаусной комедии «Ниша», про которую вы, возможно, даже не слышали. Автор — это режиссер? Или сценарист? Или продюсер? Вы не поверите, но автором может быть кто угодно из них (знатоки кино сразу вспомнят оператора Эммануэля Любецки или Санто Локуасто, художника многих фильмов Вуди Аллена). Авторское кино — это кино с узнаваемым стилем, в котором чувствуется почерк человека, приложившего к нему руку. Поэтому авторским является любой фильм, у которого есть яркие отличительные черты, проявившиеся ранее и в других картинах, созданных определенными людьми.

Простой пример: вы любите «Вечное сияние чистого разума» с Джимом Керри? Это авторское кино, причем двух разных авторов — режиссера Мишеля Гондри, который как раз предпочитает такие сюжеты (необычные истории о наивных неудачниках), и сценариста Чарли Кауфмана, обожающего ломать зрителю мозг сложной структурой повествования и неординарным юмором, замешанным на парадоксах. Если вы посмотрите другие фильмы Гондри (например, самую свежую «Книгу решений») или другие фильмы по сценариям Кауфмана («Быть Джоном Малковичем»), вы сразу увидите общие приемы. Есть ли что-то общее у фильмов того же Джорджа Миллера? Конечно — любовь к натурным съемкам, высокоскоростному экшену и сложносочиненным трюкам.

Кадр из фильма «Вечное сияние чистого разума»

При этом и «Вечное сияние чистого разума», и «Безумный Макс: Дорога ярости» — сугубо авторские фильмы — коммерчески успешные. Выходит, авторское кино (а значит, и фестивальное тоже) может быть успешным? Да, именно так, потому что «авторскость» фильма не равняется его коммерческому потенциалу. Отлично, но как тогда назвать все эти странные фильмы с Каннского, Берлинского и прочих фестивалей, которые совершенно не похожи на «Безумного Макса»? И вот тут мы подходим к еще одному понятию — «фестивальное кино». И с ним все как раз вроде понятно: есть кинофестивали, и фильмы с них называются именно так.

Но в Каннах же была «Фуриоса», а это не то же самое, что, допустим, «Анатомия падения» Жюстин Трие. «Почему не сделать фестиваль блокбастеров?» — скажете вы. На самом деле такие фестивали существуют — хотя бы тот же самый Comic-Con. Однако кино на таких мероприятиях является лишь частью общей развлекательной индустрии, презентацией плодов которой они и являются. По сути, это такая условная афиша того, на что вам в ближайшее время предстоит занести создателям очень много денег. Прекрасно, но тогда для чего проводятся кинофестивали обычные, где показывают это странное артхаусное кино, которое не приносит особых денег и в процессе просмотра заставляет зевать обычного зрителя?

И это ключевой вопрос для понимания того, что такое вообще кинофестивали и что за странные люди на них ходят (да еще и зачастую тратят немаленькие деньги, чтобы туда попасть). Дело в том, что сугубо коммерческое кино всегда базируется на пожеланиях аудитории, и непопадание в эту аудиторию чревато провалом фильма и, как итог, убытками для студии. Соответственно, блокбастеры — это фильмы, на которые вы всегда идете как в заведение общепита, перед которым стоит простая цель: удовлетворить вашу потребность, например, поесть. Или, как в данном случае, развлечься и отдохнуть. Отсюда, кстати, и многочисленные возмущения людей по поводу так называемой повесточки в голливудском кино последних лет — мол, я пришел в кино кайфануть, а вы мне тут про феминизм, отстаньте, я хочу просто «потупить в экран». Но это уже другая тема.

Соответственно, фестивальное кино — это в идеале почти всегда кино, которое, напротив, считается в первую очередь с видением творца, его создавшего, а уже потом ставит перед собой цель удовлетворить зрителя (или не ставит такой цели вообще). Вот это и есть то самое авторское кино в чистом виде: фильмы, в которых автор высказывает свою точку зрения на какую-либо тему. Или, допустим, снимает их, нарушая все привычные нормы. Можно бесконечно восхищаться теми, кто умеет снимать сцены одним дублем (иногда неправильно говорят «одним кадром», хотя кадр — это рамка экрана, а не повторная съемка эпизода, то есть дубль). Как в «Бёрдмэне». Но если одна сцена как из «Взрывной блондинки» — это окей, то смотреть целый фильм, снятый таким образом… Ну просто представьте себе, что все фильмы были бы как «Бёрдмэн». Вообще все. Представили? Ужаснулись? Вот-вот!

Но если любители необычной режиссуры еще смогут что-то найти, по такой логике, в фестивальном кино, то, помимо режиссуры, там ведь еще должен быть какой-то сюжет, верно? И вот тут начинаются проблемы — допустим, престижный журнал Sight & Sound, каждый год составлявший списки лучших фильмов в истории, в 2022 году внезапно, впервые за долгое время возглавила картина с экзотичным названием «Жанна Дильман, набережная коммерции 23, Брюссель 1080». Вы смотрели этот фильм? А еще лучше — вы его досмотрели? Если да, то жмем руку — трехчасовая драма Шанталь Акерман о женщине, в жизни которой почти буквально ничего не происходит, не всегда по зубам даже опытным синефилам.

Кадр из фильма «Жанна Дильман, набережная коммерции 23, Брюссель 1080»

И возникает вопрос: а зачем мне смотреть на то, как главная героиня минут пять варит картошку и просто стоит у плиты? Мне что, больше заняться нечем? Ответ проистекает из ответа на вопрос, зачем вы вообще смотрите кино. И тут все просто: подобное авторско-фестивально-артхаусное кино (или как его еще назвать?) смотрят не для развлечения. Совсем. И это нормально. Вот вы читаете Пушкина для развлечения? Скорее всего, нет, ведь в условном «Онегине» на первом плане стоят поэтика, слог, умение автора передать эмоции и дальше по списку. И это как раз может приносить истинный интерес, а развлекает нас только то, что нам интересно: хотя бы как прыгает туда-сюда йо-йо на веревочке. Проще говоря, да, читать про внутренний мир героев — вот то, что нас увлекает в поэзии Пушкина.

Можно ли передать внутренний мир героев в кино? Можно, но специфическими средствами. Если вы будете смотреть фильм, в котором герой просто рассказывает о том, что у него на душе, — что ж, такое зрелище будет просто аудиокнигой с визуальным рядом в дополнение, но уж точно не кино. Или еще круче — представьте себе обратную ситуацию: в условном «Форсаже» герой Вина Дизеля сидит и весь фильма рассказывает, в какие крутые передряги он попал, как уматывал от бандитов и как влетел на роскошном спорткаре в небоскреб… Аналогия понятна, да? Поэтому у кинематографистов есть свои способы передать то, что не хочется банально проговаривать словами. Просто вспомните концовку фильма «Шестое чувство». Вы же поняли, что случилось с героем Брюса Уиллиса, правда? И для этого даже не пришлось говорить это вслух. Вот ради такого в кино и идут.

Кадр из фильма «Шестое чувство»

А на фестивальное кино идут, чтобы увидеть новые способы передать все то, что кино способно передать своим специфическим языком. Например, в уже упомянутой «Жанне Дильман» долгие сцены готовки, в которых порой вообще ничего не происходит, кроме самых бытовых действий, нужны как раз для того, чтобы вы, «подключившись» к фильму, вместе с главной героиней ощутили то же, что и она. А именно — страшную скуку и одиночество женщины, у которой, кроме сына и отношений со скучными мужчинами, больше ничего нет. Вы скажете: «А зачем мне это смотреть, я и так могу себе это представить! Я не хочу тратить три часа жизни на это!»

Что ж, в этом и заключается магия кино. В лучших фильмах (и, кстати, неважно, коммерческое это кино или фестивальное), помимо каких-то базовых опций, того, что можно выразить словами, вы получаете что-то еще. И у каждого человека такой опыт может быть свой, сугубо индивидуальный. К примеру, кто-то смотрит фильм «Аритмия» как кино про российских врачей, кто-то — как мелодраму, а кто-то вообще находит там отсылки к Данте и «Божественной комедии» (бывает и такое!). А кто-то найдет что-то четвертое, пятое, шестое. И это здорово, ведь кино затем и существует, как и в целом искусство, чтобы мы получали то, что от него хотим. Просто кто-то хочет «потупить в экран» (и в этом нет ничего плохого), а кто-то — получить новую информацию, ощущения и эмоции. За первым мы идем на блокбастеры, за вторым — на условно «интеллектуальное» кино. И вот для тех, кто любит вторую категорию, существуют фестивали: они, по сути, нужны, чтобы обеспечить рекламу кино, которое в прокате, скорее всего, рекламироваться особо не будет.

Что вовсе не означает, что если вы не любите «интеллектуальные» фильмы, то у вас низкий интеллект. Вовсе нет — есть люди, которые обожают кино, но абсолютно не воспринимают театр (как автор этих строк). Есть те, кто вообще считает, что игровое кино — это фальшь и неправда, а смотреть надо только документальное. Есть фанаты короткометражных фильмов, а есть те, кто не воспринимает такой формат вообще. Есть любители кино и любители исключительно сериалов. Есть те, кто предпочитает сериалы из одного сезона, и те, кто готов смотреть только сериалы длиной в почти пять тысяч серий (это не шутка — такие действительно существуют). Есть даже те, кто вообще считает, что кино — примитивщина, а рулят книги, где больше способов описать все, что чувствуют герои. Что ж, все эти люди по-своему правы, в этом и есть прелесть искусства. А кино — «важнейшее из искусств».

Иван Афанасьев