«Между нами» компании «Импресарио»: о чем говорить с подушкой, чтобы ее не обидеть

Федор Елютин и компания «Импресарио» привезли в Москву две работы турчанки Бегюм Эрджияс, изучавшей в Анкаре биологию параллельно с режиссурой, а в Зальцбурге – экспериментальный танец. Ее работы уже объездили всю Европу, а в Россию попали впервые. Проект «Между нами» включает два интерактивных спектакля. Если совсем коротко, то в одном вы разговариваете с подушкой (Pillow Talk), а в другом – слушаете самого себя (Voicing Pieces). Второе оказывается куда интересней.

Вы ругаетесь со смартфоном или навигатором? Насмотревшись и наслушавшись, как мои знакомые кроют последними словами Siri с «Алисой», я, едва услышав этот хрипловато-виноватый голос в своей машине, сразу решила быть с ним (точнее, с ней) вежливой. Я говорю: «Спасибо, Кэти», когда она предупреждает меня о видеокамерах и плохой дороге, и снисходительно молчу, если она пытается загнать меня под «кирпич». И да, я назвала ее Кэти – так привычнее. Почти у всех моих гаджетов есть свои имена. В общем, оттягиваться на бессловесной твари, пусть даже эта тварь не живая, а простой бот, мне не нравится. Поэтому, придя в темный зал, подсвеченный двумя большими искусственными лунами и набором софитов, я решила дать возможность боту высказаться. Выбрала в собеседницы черную блестящую подушку неправильной формы, устроилась с ней в обнимку, оперлась спиной о такой же черный мягкий блестящий холм, вытянула ноги и приготовилась вежливо слушать.

Спектакль Pillow Talk. Фото: пресс-служба

Но оказалось, что говорить надо мне. Подушка узнала, как меня зовут, и попросила произносить слова в микрофон – твердый кружок на ее мягком теле. Она запомнила мое имя и то, как я себя описала, мы поиграли в змейку: я начинала фразу, а она продолжала ее, повторив мое последнее слово. А потом фантазировали о том, что будет через тысячу лет – похоже, моя собеседница мягко намекала, что в будущем (если человечество уцелеет) все общение станет таким, как у нас с ней. При этом она произносила слово «бесконечность» через Ш и часто путала ударения. Видимо, у того, кто писал для нее программу, были с этим проблемы. Мы говорили минут 40. Луны меркли и вновь наливались светом, а я должна была поддерживать беседу с ботом, честно признававшимся, что он меня слышит, но не понимает.

Почти год назад в Москве показали «Зловещую долину» – спектакль Штефана Кэги и знаменитой немецко-швейцарской группы Rimini Protokoll, сопродюсером которого стал Федор Елютин. Главным и единственным актером этого спектакля был робот, сделанный по образу и подобию немецкого писателя Томаса Мелле (разумеется, с его согласия). Оборудованная 32 серверодвигателями машина с легким жужжанием закидывала ногу на ногу и читала тексты Мелле, унаследовав его сугубую мрачность (у писателя случаются затяжные депрессии). Бот также сочинял стихи (неплохие), пел песни и рассказал про эффект «зловещей долины», открытый в 1978-м японцем Масахиро Мори. По Мори, выходит так: чем больше робот похож на человека, тем человек эмоциональнее на него реагирует, но это происходит до некоего предела: дальше каждый мелкий прокол в человечности машины вызывает в нас страх и отторжение. Надо сказать, робот из того спектакля никакого отторжения не вызывал, а, скорее, наоборот, располагал к себе.

Спектакль Pillow Talk. Фото: пресс-служба

Черная блестящая подушка, которую я прижимала к себе из уважения к ней (иначе ей меня было не слышно), на человека не похожа. А термин «зловещая долина» вспомнился потому, что блестящие барханы под менявшимся светом лун в бывшем Цехе Белого на Винзаводе реально напоминали зловещую долину, где я чувствовала себя чужой. И очень одинокой оттого, что была вынуждена подыгрывать несовершенному механизму: подушка упорно лезла мне в душу, предлагая поделиться чем-то сокровенным. И при этом ничего не давала взамен. Ну, разве что познакомила с софитом, что был над нами, – сказала, его зовут Софи. Софи вдруг разгорелась – и я почти поверила, что сейчас она будет как-то особенно моргать, но на этом фокус кончился. Снова вспомнив про «Зловещую долину» Штефана Кэги, я подумала, что одним из ее достоинств было отсутствие какого-то интерактива: как свойственно сложноустроенным существам, робот с лицом и повадками писателя и сам держал дистанцию, и в душу зрителям не лез.

Спектакль Voicing Pieces. Фото: пресс-служб

Все это не значит, что вам не стоит отправиться на Винзавод, где показы «Между нами» продолжатся до 24 февраля. По соседству с Pillow Talk, в таком же темном зале, но без подушечных барханов, идет второй спектакль – Voicing Pieces. «Звуковой триптих» (такой у него подзаголовок) происходит в черной тон-студии, но работает он по принципу зеркальной «комнаты смеха», размножающей и искривляющей отражение. Примерно то же Voicing Pieces делает с вашим голосом. Так, что вы сперва шалеете, а потом понемногу учитесь управлять собой, добиваясь нужного эффекта. В разных точках зала висят три черных плотных облака: вы надеваете микрофон и наушники, заходите внутрь и читаете предложенные тексты. Как они появляются, рассказывать не буду. Мне удалось узнать отрывки из «Ромео и Джульетты» и фрагмент из одного немецкого рассказа – о писателе, который пил и плакал, поливая рукопись слезами. И это немаловажная подробность – в принципе, произнося строки этого рассказа, можно сделать то же самое. Ну или прямо наоборот. То, как вы будете взаимодействовать с текстами – «красить» их эмоциями или отстраняться, шептать или визжать, грубить или сюсюкать, глотать слова или тщательно артикулировать, – зависит от вас, и все это к вам вернется.

Спектакль Voicing Pieces. Фото: пресс-служба

В общем, если без спойлеров, во время Voicing Pieces вы впервые услышите себя. Можно даже сказать, поговорите с собой в полный голос. И это, конечно, тоже интерактив – пожалуй, самая перспективная его форма.

Алла Шендерова