Кто и зачем ходит на помойки за едой: гонзо-репортаж Миланы Логуновой

Фриганы – это собиратели еды с официально истекшим сроком годности, но, на их взгляд, еще вполне пригодной к употреблению. О своем опыте фриганства рассказала журналистка Милана Логунова.

По дороге из дома я вылавливаю стоящего около метро парня и спрашиваю, взял ли он вместительный шопер. Я рассказываю, что меня бесит культура массового потребления, пока мы не доходим до ближайшей мусорки. Включаю на мобильнике фонарик и свечу на 20-литровые пластиковые мешки. В воздухе стоит приятный запах пыли и картона, а также привкус свежевыброшенной картошки и тонкое очарование моего превосходства.

Я нашла этого парня в дейтинг-приложении. «Проведем с тобой свидание на помойке» – значится в моем профиле вместе с упоминанием о том, что я гонзо-журналистка. Большинство молодых людей знают из СМИ о фриганстве – им интересно такое попробовать. Когда люди о таком слышат, они представляют себе человека, который пробирается через использованные прокладки или заплесневелый растекшийся майонез. Ничего подобного, скажу я вам. Все, что от меня требуется, — это раскрыть специально оставленный работниками «Прайма» пакет, достать оттуда самые вкусные просроченные герметично упакованные сэндвичи и овсяные каши, после чего прибрать за собой и тихо пойти мыть и разбирать добычу.

Тем не менее у парня культурный шок. Он лишь держит для меня приоткрытый шопер и старается не смотреть в помойку, из которой я перекладываю еду. Парень задает мне вопросы. «Как давно ты фриганишь?», «Ты делаешь это одна или всегда с кем-то?», «В мусорке можно найти что угодно?» В его голосе слышен ужас и восторг одновременно. Я говорю: «В сентябре мы с друзьями нашли банку черной икры». Сегодня он будет помогать мне расфасовывать еду в холодильнике, но после долгой торговли с собой сам попробовать ее откажется, и больше мы никогда не встретимся.

Интересный факт: одни люди с особым рвением пожирают еду с помоек, будто это некий клад, который необходимо быстро употребить. Другие же после такой вот вылазки смотрят на фригу с отвращением. В сексологии существуют исследования, которые объясняют, почему в эротическом состоянии человеческие выделения кажутся нам возбуждающими. Все дело в SIS и SES – системе сексуального подавления и системе сексуального возбуждения. Если у человека второе достаточно чувствительнее первого, то в романтизированной ситуации тошноты не возникнет – хоть это пот, хоть фекалии. С фриганством происходит примерно то же самое.

Раз в неделю я беру новобранца из дейтинг-приложения на фригу. Можно считать это конкурсом.

Другой интересный факт: существует множество групп и чатов в социальных сетях, посвященных фриганству. Каждый день туда пишут молодые мальчики и девочки, которые умоляют рассказать им секреты этого движения, взять с собой или хотя бы дать адрес хорошей помойки. Ирония заключается в том, что никаких секретов не существует. Ты просто идешь на любую помойку, которая находится возле супермаркета или кафе с готовой едой, ждешь закрытия и, не привлекая внимания, забираешь все еще приятно выглядящую еду. Конечно, бывают излюбленные кем-то точки, где по какой-то причине пригодной пищи особо много, но эти точки меняются из месяца в месяц. Не существует ничего вечного.

Фото: Getty Images

Каждый раз, когда я ночую у своего друга Андрея в Кузьминках, мы заходим на фригу. Это занимает около 20 минут. Андрей знает, что возле ближайшего супермаркета просрочку выносят в 11 часов вечера. Мы подходим примерно в 11. Курим в ближайшем парке и ждем работника с двумя мусорными мешками. Когда тот уходит, мы открываем эти мешки и выбираем то, что нравится. У Андрея все хорошо с деньгами – у него есть работа, съемная квартира и оригинальные новые adidas, – но нам все равно нравится вытаскивать замороженные пельмени, булки и йогурты из мусорки.

Часто фриганы говорят «я фриганю столько-то лет», как будто это какой-то стаж. Посмотрела бы я на бездомного, которому в «Ночлежке» дают медаль за пять лет фриганства. Я начала фриганить полгода назад, когда познакомилась с парнем, чья кличка – Московские Помойки. Он администратор нескольких групп. Его фриганство было похоже на миссии в GTA. Он мог написать: «Лана, ты будешь сегодня с нами фриганить?» Если я отвечала «да», он скидывал мне геолокацию, в которой я должна была быть через 20 или 30 минут, а также контакты моего напарника. После вылазки мы собирались в одной квартире и раскладывали перед собой еду всех команд. Я говорю в прошедшем времени, потому что Московские Помойки больше не фриганит. Недавно он мне сказал: «Мне больше не интересно. Я во фриганстве уже всего добился». Всего – это от дачи интервью телевизионщикам до драк с бездомными за еду.

Забавно, что фриганство появляется тогда, когда голод перестает быть раскаленной кочергой из камина. Еда – это не вопрос жизни и смерти. Только однажды я познакомилась с мужчиной, который действительно рылся в мусоре не только больших компаний, но и в пакетах из обычных квартир. Юра нырял в мусорный контейнер с головой, а если улов был так себе, то шел к другой помойке. Однажды он показал мне кладовку, которую снимал за 3 тысячи рублей. Она была два на два метра – до краев набита вещами с помоек. Солдатская шинель, бутылки дорогого вина, солнечные зонтики, советский футбольный мяч. Это было похоже на патологическое накопительство – Юре нравилось коллекционировать то, что он находил.

Каждый раз, когда я читаю чью-то заметку или интервью о фриганстве, люди рассказывают, как прохожие с осуждением смотрят на молодежь, когда та роется в мусорке. Мое мнение таково: когда на человека обращают внимание, он еще даже и близко не на дне общества. На дне человек находится, когда прохожие его обходят и отводят взгляд.

В фильме Examined Life есть сцена, когда философ Славой Жижек на фоне мусорной свалки рассуждает об экологии. Он говорит: «Именно здесь нам нужно чувствовать себя как дома». Жижек считает, что, по мнению экологов, капитализм выводит природу из равновесия, но это не единственная возможная точка зрения – что это человек спасает природу от излишеств. Что человек вообще любит находить что-то ненужное и забирать себе. После этого он подходит к холодильнику, в котором полно выброшенной и вновь найденной кем-то еды. Он говорит: «Ух ты, тут можно перекусить!»

Фото: Getty Images

При поверхностном взгляде может показаться, что фриганство осуждает капитализм, будто бы фриганы – это те, кто спасает выброшенную еду и косвенно саму планету. Они так сами про себя рассказывают. Но правда современной Москвы заключается в том, что фрига – это не противопоставление культуре потребления, а неотъемлемая ее часть. Неужели мы можем поверить, будто до появления «Шоколадницы», «Братьев Караваевых» и «Прайма» люди никогда не рылись в помойках? Они делали так всегда, но теперь это перестало быть маргинальным. Когда миллениалы хлынули к краю социума, этот край превратился в центр. Мы даже дали ему название. Фриганство – это часть миллениальской моды.

В этом месяце в сообществе фриганов наступила черная полоса. Работники «Прайма» перестали выносить годную к употреблению пищу – они перешли на фудшеринг. Теперь в Москве любой человек может зайти на сайт и получить свои два с половиной сэндвича, зарегистрировавшись через волонтерскую анкету, но фриганам такое не нравится. Они буквально мучаются от депрессии и пока что продолжают ходить на помойки, но к менее понтовой «Пятерочке».

Пока фриганство совсем не сошло на нет, любой человек может написать в профиле Tinder, что он сводит желающего на помойку. В отличие от фудшеринга, сегодня это выглядит возбуждающе.