Книги с ярмарки Non/fiction, которые стоит прочитать: от саги на 800 страниц до истории хрущевки

В Москве с 4 по 7 апреля проходит книжная ярмарка Non/fiction. Литературный критик Ксения Рождественская выбрала девять новинок оттуда, на которые стоит обратить внимание.

Абрахам Вергезе. «Завет воды» («Фантом-пресс», перевод Марии Александровой)

Одна из лучших книг года притворяется семейной сагой — 800 страниц истории одной семьи, индийских христиан из Кералы, чья судьба направляется Недугом — непонятным заболеванием, которое передается из поколения в поколение, им чаще страдают мальчики. Они боятся воды, не способны научиться плавать, могут утонуть даже в луже, часто глохнут. Действие романа начинается в 1900 году, когда 12-летняя девочка выходит замуж за 40-летнего вдовца. От ее долгой жизни расходятся волны, и в этих водах хватает места всем чудесам земным: прирученный слон заглядывает в окно, хирург из Глазго делает самому себе операцию, лучшая художница Индии смотрит в пустоту, анархист по имени Ленин Во-Веки-Веков бежит от полиции, Индия борется за независимость… Все меняется, неизменным остается лишь одно: чувство, что каждый человек — часть чего-то большего, часть полустертого гигантского узора, рисунка судьбы; часть гигантского тела — можно, наверное, назвать это тело человеческой цивилизацией. Если какие-то нервные окончания стали нечувствительными, тело можно обмануть, пустить сигнал по соседним нервам. Это медицинский эпос поразительной силы — Абрахам Вергезе, американский писатель, профессор Стэнфордского университета, доктор медицины, во второй раз после «Рассечения Стоуна» показывает подкладку медицины и всего мира: любовь, сострадание, принятие другого со всеми его Недугами и заблуждениями.

Несса Рапопорт. «Ева» («Книжники», перевод Марины Синельниковой)

Ева, которая предпочитает жить в Нью-Йорке, а в родной Торонто возвращаться как можно реже; Ева, которая на похоронах своей сестры Тэм думает о мужском нижнем белье; Ева, которая поссорилась с сестрой за две недели до ее смерти; Ева, которая, кажется, всех раздражает; Ева, которая в неделю траура по сестре мечтает лишь об одном — остаться наедине со своим давним любовником, — эта самая Ева начинает получать от умершей Тэм записки, посылки, знаки. Оказывается, Тэм, всю жизнь считавшаяся хорошей девочкой — известная телеведущая, идеальная жена, идеальная мать, идеальная дочь, — однажды решила узнать, что такое быть плохой девочкой. Ева начинает переосмысливать и нехотя понимать, что такое семья. Несса Рапопорт писала эту книгу 26 лет. Она знает, что отношения с ушедшими не только продолжаются после их смерти, но и меняются со временем.

Хью Хауи. «Песок» («Азбука», перевод Кирилла Плешкова)

Постапокалиптический триллер о мире, засыпанном песком. Где-то внизу, на глубине в полкилометра, остались древние города, целая цивилизация, полная немыслимых чудес. Например, автомобилей на колесах, вот только колеса в мире песка бесполезны. «Песок» — история дисфункциональной семейки дайверов — они, пользуясь специальным снаряжением, могут нырять в песок и добираться до мертвых чудес. Палмер, в сущности, еще только учится быть ныряльщиком. Его нанимают, чтобы он нашел Данвар — древний город под пустыней. Его сестра Вик, одна из лучших ныряльщиц всех времен, понимает, что связываться с этими нанимателями не надо, но уже поздно: Палмер отправляется на глубину. Хью Хауи, автор «Укрытия», написал не столько оммаж «Дюне», сколько постап-вестерн о городке на границе хаоса и цивилизации. Мать пытается прокормить семью, работая в борделе, младшие дети уже не помнят давно ушедшего из семьи отца, взрослым детям остается лишь одно — спасать мир. Все стандартные сюжеты вестерна здесь занесены песком, и его становится все больше.

Клаудиа Пиньейро. «Элена знает» («Дом историй», перевод Маши Малинской)

Элена должна узнать, кто убил ее дочь. Риту нашли повешенной в церкви на колокольне, и Элена подозревает всех подряд: ее дочь не могла покончить с собой, ведь она никогда не подходила к церкви во время грозы, боясь молнии. Сейчас Элена примет таблетку и поедет на другой конец города, чтобы встретиться там с человеком, который должен ей помочь. Сейчас. Таблетка подействует, и Элена сможет хотя бы встать. У Элены болезнь Паркинсона. Элена знает, что дальше ей будет только хуже, а еще она точно знает, что могла и чего не могла сделать ее взрослая дочь. «Элена знает» — это безжалостный детектив, в котором собственному телу нельзя доверять точно так же, как полицейскому расследованию, а материнская любовь оказывается самым ненадежным свидетельством.

Бенджамин Вургафт, Мерри Уайт. «Искусство вкуса. Кулинарная история человечества» (Individuum, перевод Александры Глебовской)

«Искусство вкуса» напоминает тарелку очень голодного человека, оказавшегося в столовой самообслуживания: он пытается быть последовательным, но тут столько всего интересного! Как сахар повлиял на развитие капитализма, что такое шотландский спиртовой сейф и почему ключ от него находился не у владельцев, а у агентов налоговой службы; как быстро могут измениться представления о том, что вообще съедобно, а что нет; популярны ли калифорнийские суши в Японии и почему в Токио угря режут от хребта кпереди, а в Киото начинают разрез от брюха... Не обходится тут и без Геродота, Чосера и Чжуан-цзы. Мать и сын Мерри Уайт и Бенджамин Вургафт написали остроумное историко-культурологическое исследование о том, как в одной тарелке встречаются разные представления о времени: время готовки разных продуктов, историческое время, которое было необходимо для окультуривания разных видов растений, наконец, личное время человека, который все это сейчас сожрет.

Наталия Лебина. «Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности» («Новое литературное обозрение»)

Антропологический триллер — история того, что принято называть хрущевкой, знаменитого жилья, возникшего в 1950–1960-х годах в СССР и ставшего символом «советскости». Наталия Лебина подробно и с нескрываемым умилением рассматривает хрущевки, их устройство, значение для советских людей и для всей эпохи оттепели, да и само их название, которое стало пренебрежительным вовсе не в оттепельные времена. Это пространство, слегка нелепое, полное оптимизма и веры в будущее, пропахшее кислой капустой и стираным бельем, становится поводом поговорить обо всем «советском-несоветском»: от роскоши в сфере питания в СССР в конце 1930-х до общезападного рационалистического подхода к питанию в 1950-х, о Фиделе Кастро и Дмитрии Пригове, о «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» и, конечно, журнале «Крокодил», карикатуры из которого стали идеальной иллюстрацией к исследованию.

Сара Нович. «Кроме шуток» (Corpus, перевод Анны Гайденко)

Фебруари — директор школы для глухих Ривер-Вэлли — потеряла троих учеников, старшеклассников. Полиция их ищет. Среди пропавших — Чарли, девушка, которую родители никогда не учили жестовому языку, надеясь, что она будет слышать мир «как нормальные люди» при помощи имплантата. История Чарли, история ее нового друга Остина, который помогает ей разобраться в этой «стране глухих», история взросления и отстаивания собственных границ — лишь часть этого романа, в котором главное — попытка найти общий язык. Почувствовать социальные перемены как тихий гул, дрожание земли. Понять, что мир — это поток информации, часть которой постоянно теряется, поэтому разобраться в ней очень сложно: нужно искать того, кому не лень будет проговаривать для тебя по буквам каждое слово. В книге есть вставки со словарем из основных жестовых слов, они рассказывают свою историю: иногда историю болезни, иногда историю любви.

Максим Лео. «Герой со станции Фридрихштрассе» (NoAge, перевод Алины Приймак)

Владелец берлинского салона видеопроката Хартунг знает, что восточные немцы даже через 30 лет после падения стены остаются непохожими на западных. Еще он знает, что железнодорожники несгибаемы, как рельсы. Еще он знает, что лучший на свете фильм — «Жандарм из Сен-Тропе». Однажды в его видеосалоне появляется журналист, который нашел в материалах Штази информацию о том, как в 1983 году городская электричка из Восточного Берлина уехала на запад и 127 человек смогли сбежать из ГДР. Стрелочником тогда был именно Хартунг. Бывший железнодорожник уверяет, что все это — стечение обстоятельств, но журналист уверен, что перед ним настоящий герой, и Хартунг сдается. Да, он помог тем людям сбежать. Легко ли быть героем? Теперь он выступает по телевидению в программе Катарины Витт, готовится к встрече с Горбачевым и наконец видит восхищение в глазах собственной дочери. А еще к нему приходит Паула — она в 1983 году как раз была в той самой электричке. Остроумная история о том, что виноват всегда стрелочник, о том, как устроена журналистика (Максим Лео — журналист из Восточного Берлина), и о том, с каким удовольствием реальность превращается в миф.

Ник Грум. «Толкин и его легендариум» («Манн, Иванов и Фербер», перевод Василия Горохова)

Ник Грум, человек, чье имя как будто сошло со страниц «Властелина колец», исследует вселенную Джона Роналда Руэна Толкина, его биографию и легендариум — сплетение мифов, придуманных писателем. Его интересует в первую очередь сегодняшнее Средиземье, состоящее не только из книг Толкина и их экранизаций, но и из современного контекста, меняющего сагу и меняющегося под ее воздействием. Грум оправдывает взгляд Толкина на историю как на «долгую цепь поражений», утверждает, что сага в принципе написана так, чтобы «провоцировать внутреннее смятение», и даже проводит параллель между состоянием Фродо в финале «Властелина колец» и тем, что сейчас известно как постковидный синдром. Но главное для него — многослойность и восхитительная ненадежность созданных Толкином конструктов, именно из-за этого возникает ощущение целого живого мира, в котором «история наслаждается тем, что она — история». Гениальное решение — заказать иллюстрации художнику Григорию Бабичу, очевидному фанату классической иллюстрации Михаила Беломлинского. Помните первое советское издание «Хоббита», на обложке которого изображен Бильбо, очень похожий на артиста Евгения Леонова? В гравюрах Бабича есть та же детскость, добродушие и хрупкость мира.