«Это борьба живого театра с неживым». Интервью с режиссером сериала «Балет» Евгением Сангаджиевым

Совсем недавно состоялась премьера нового проекта «Балет» (на который у нас вышла рецензия). Уже с первых серий многие сочли его одним из лучших сериалов этого года. Пообщались с режиссером Евгением Сангаджиевым и узнали, как проходили съемки и почему главные роли достались непрофессиональным актерам.

Про артистов балета вместо профессиональных актеров

Это осложняло работу на съемках на 100%. Но таково было условие концепции сериала, потому что невозможно научить артистов танцевать за короткий срок. Лучше работать с теми, кто уже давно готовился к этой роли, где-то на протяжении лет 20. Я не могу сказать, что это какая-то невероятная работа с артистами — с кем-то больше, с кем-то меньше. На кастинге я понимал, что какие-то из них психофизически могут сыграть те или иные сюжетные линии.

Вопрос зрителю: кто же ты спустя 40 лет?

Эта история в первую очередь про людей. Тут еще и про время, и про выбор внутри этого времени, потому что у героев взяты достаточно сложные возрасты. Это про перерыв, когда мы видим их в 19–20 лет, а потом уже ближе к 60 годам. Такой разрыв в 40 лет — это, по сути, разрыв в поколениях. Кем стали эти люди, кто свой путь продолжил, а кто сдался и стал удобным? Для меня было важно задать вопрос зрителю: кто же ты спустя 40 лет?

Вообще это не совсем классическая история про балет. Тут больше разговор не про школы и направления, а про восприятие театра сегодня. Он большой, разный, интересный. Это не борьба классики с неклассикой, это борьба живого театра с неживым.

Все дико заняты — по 20 репетиций в день

Wink

По сюжету главная героиня прожила в США 40 лет. Но сериал — это не борьба Запада с Россией. Это столкновение двух способов сочинять спектакли. Есть тоталитарные способы постановки спектаклей, где автор решает все, а актеры — только исполнители. В этом контексте Рута отталкивается от материала, с которым она существует. Такой способ очень сложный для репертуарного театра. Это останавливает процесс, если ты забираешь 20 танцовщиков, как у нас было с Володей Варнавой, когда мы ставили реальный спектакль в Театре Станиславского.

В таком большом музыкальном балетном театре практически невозможно делать подобные проекты, потому что у них у всех репертуар. И они все дико заняты — по 20 репетиций в день. Они не принадлежат сами себе, а ты пытаешься их собрать вместе. И в контексте способа героини Руты это невозможно, потому что они все участники репертуарного театра. Их нельзя просто забрать на несколько месяцев и с ними что-то там делать. Это останавливает работу всего театра, если ты просто берешь и забираешь людей из системы координат.

Про интриги в театре

Я, к счастью, не был свидетелем таких вещей. Я никогда не хотел работать в репертуарном театре. Это вечный вопрос: кого Сангаджиев будет играть? Мне повезло с педагогами и режиссерами — этим вопросом никто особо не задавался. Это их не волновало. Тот театр, который мы строили, «Гоголь-центр», — он не про это совсем. Это другая вселенная, в которой мы пребывали все эти годы. Я как-то всегда мимо скандалов и интриг существовал. Но я знаю, что внутри разных театров подобное существует. И именно балетный театр достаточно жесткий. Это даже не про стекло в пуантах, а про давление ответственности. Особенно на главной сцене страны, за которую все борются.

Я как-то был в Нью-Йорке на мюзикле Paramour, постановка Cirque du Soleil. И там девочка в финале выходила и очень красиво пела в центре зала в бриллиантовом платье. Так красиво пела, невозможно. Но потом ты понимаешь, сколько она людей задушила, чтобы там стоять. Всегда за этим стоит огромное количество сил, интриг и всего остального. Это вопрос про конкуренцию.

Ты сам за себя не отвечаешь в контексте коллектива

Wink

Я долго думал, что движет людьми в этой индустрии. Во-первых, это привычка, и по-другому невозможно. Очень системный мир, где все достаточно понятно и внятно. Часто ты сам за себя не отвечаешь в контексте коллектива. И ты с детства находишься в этом коллективе. Сначала балетная школа, потом училище, потом театр. В этом сложно потеряться. Но все равно невозможно стоять в первом ряду и исполнять главную роль, не являясь сильной личностью. Ты должен давать больше энергии, чем средний артист.

Про спор старого и нового балета

Я не могу сказать, что «Лебединое озеро» — это плохо. Это не плохо, просто другое. Тут нет конфликта «хорошо — плохо». Есть разные способы и разное воспитание. То, что преследует главная героиня, — открытый, живой театр, который видоизменяется. Она все время в поиске, так устроена — хочет дышать на полную. Фраза из сериала — «Дышите! Вы не дышите, вы не живете!» — и описывает ее путь. Люди забывают дышать, это правда. Она на протяжении своей жизни чувствует это дыхание, и оно разное.

История про поиск пути. Просто приехал человек со своим самоваром и не то чтобы навязывает его. Скорее, является таким триггером, чтобы задуматься: а все ли у нас в порядке, все ли мы правильно делаем? И она выступает неким раздражителем всего, что происходит. Рубит правду, делает то, что ей нужно, так, как она считает правильным.

У людей есть своя жизнь, и им все равно, что ты там снимаешь

Это был вынужденный производственный момент, потому что невозможно снимать в одном театре. Напоминаю, что это огромное производство.

Хотелось бы, конечно, заехать в какой-то один и снимать в нем как в павильоне — это бы закрыло очень много вопросов передвижения и всего остального. Но мы столкнулись с тем очевидным фактом, что у людей есть своя жизнь и им все равно, что ты там снимаешь или не снимаешь. Театр не может остановиться. Приходилось где-то ночью снимать и из разных образов все это собирать. Но мы с самого начала понимали, что наши съемки ни в коем случае не должны мешать работе театра. Все должны существовать в комфорте, делать свою работу и не мешать друг другу.