Как Людмила Маяковская превратила ткацкую фабрику в художественную мастерскую

Сестра поэта-футуриста, Людмила Маяковская, создавала уникальные ткани революционными методами — с помощью аэрографа, веревочных трафаретов и даже вилок. Она стала первой художницей на производстве, открыв двери фабрик для других женщин. Вдобавок ее собственный, ни на что не похожий стиль оставался неизменным и узнаваемым.

Публикуем отрывок из книги Ксении Гусевой и Надежды Плунгян «Москвичка. Женщины советской столицы 1920–1930-х», которая вышла в издательстве «Кучково поле Музеон».

Людмила Маяковская не просто так открывает нашу линию портретов художниц-москвичек: ее судьба, как самой старшей из них, в буквальном и переносном смысле связана с революцией. Маяковская стала свидетельницей и даже участницей первых политических противостояний в Москве. Накануне 1905 года она поступила в Строгановское художественно-промышленное училище, чтобы изучать набивной рисунок на ткани. Маяковскую сразу же затянуло в бурную революционную жизнь города: «Мои политические симпатии сближали меня с революционной молодежью. Я занималась в марксистских кружках. Через товарищей-революционеров получала нелегальную литературу»; «Митинги, собрания, похороны Н. Э. Баумана, демонстрации, пресненское восстание, забастовка — все близко, все захватывает. Я принимала участие в революционных кружках, участвовала в демонстрации в связи с убийством Баумана, доставляла питание раненым на баррикадах у Арбатских ворот во время вооруженного восстания в Москве».

1911 год. Госкаталог

Революционный настрой проявился в решении Людмилы Маяковской после окончания учебы в 1910 году согласиться на стажировку в мастерских фабрики Прохоровской Трехгорной мануфактуры. То, насколько отважным был этот шаг, становится понятно из напутствия директора Строгановского училища Николая Глобы, который и рекомендовал ученицу руководству Трехгорной: «Фабриканты терпеть не могут женщин на ответственной работе и в качестве художников, поэтому вы говорите, что имеете в виду только практику, а затем зарекомендуйте себя хорошей работой. В противном случае вы закроете двери женщинам-художникам на фабрику».

После двухмесячной стажировки в рисовальном отделении Маяковскую назначают заведующей аэрографическим отделом. Аэрография — способ нанесения рисунка на ткань ручным распылением краски поверх шаблона. Он позволял расписать за день несколько сотен метров ткани, но общий тираж тем не менее сильно уступал тиражу, напечатанному на станке. Преимущество аэрографии заключалось в другом: ручное нанесение краски делало каждый метр неповторимым. Художник мог задержать аэрограф дольше обычного, повышая насыщенность цвета, или выполнить более тонкий цветовый градиент, или вовсе спонтанно заменить цвет краски.

Людмила Маяковская в аэрографической мастерской с образцами своих рисунков на тканях, которые экспонировались на Парижской выставке в 1925 году. Госкаталог

Трехгорная мануфактура была одной из самых передовых фабрик в России и была заинтересована в создании не только качественной массовой продукции, но и уникальной авторской. Остальные предприятия работали в основном по готовым рисункам, заказанным из Европы и адаптированным местными рисовальщиками под технические возможности производства.

Желание выйти на мировой рынок с тканями, расписанными в новейшей технике, заставило даже закрыть глаза на то, что художник — женщина. Гендерный признак становится не важен — на первое место выдвигается профессионализм.

«Самостоятельная административно-техническая и организационная работа, художественное руководство отделом, композиция рисунков для совершенно нового способа оформления ткани..., возможность работы для массового производства на большой фабрике — все интересовало меня и заставляло посвящать фабрике много времени. Вообще фабрика с ее массовым производством всегда привлекала меня». Маяковская предугадывала советскую идею создания нового типа художника-инженера, олицетворявшего синтез искусства и индустрии.

1911 год. Госкаталог

Ростки этой идеи проявляются на первых снимках Маяковской в аэрографическом цеху — производство начинает эстетизироваться, но еще в духе стиля модерн. Маяковская представлена на фотографиях символистски поэтизированной фигурой, которая уединенно работает в просторном цеху, залитом солнечным светом. В кадре видны новые, уже фабричные, атрибуты: белое платье в пол — на самом деле рабочая одежда, в руках взамен кисти — аэрограф, вместо мольберта — станок с компрессорными шлангами и валами. Но, несмотря на индустриальную обстановку, мы все еще как будто находимся в интимном пространстве творческой мастерской.

При ретроспективном взгляде на ее ткани сложно определить, к какому именно периоду творчества относится та или иная работа. Найдя свой стиль, художница ему не изменяла — текстиль Маяковской невозможно спутать с тканями других художниц. В ее работах нет очевидных следов перехода к социалистической эпохе — Маяковскую не убедили ни конструктивистские эксперименты начала 1920-х, ни модный агитационный текстиль рубежа 1920–1930-х, ни популяризация народного творчества в 1930-х. Вместе с тем она понимала, что, разрабатывая фабричные ткани, должна реагировать на запросы времени — как эстетические, так и идеологические. Этот баланс между модными тенденциями и собственным стилем она держала на протяжении всей своей творческой деятельности.

1899 год. Госкаталог

Маяковская начинала с реалистичных и детализированных рисунков в духе модерна, которые получала с помощью вырезанных из металла тяжелых шаблонов. На тканях фигурировали, например, яблоневые ветви с плодами — с практически светотеневой моделировкой. Но уже в первых своих работах она использовала и веревочный шаблон, что стало затем одним из ее любимых художественных приемов. Вдоль и поперек деревянной рамы натягивалась бечевка, образуя сетку, и затем на ней сплетался нужный рисунок. Когда краска распылялась поверх таких трафаретов, на ткани создавалась иллюзия ажурной вышивки — в своем роде рационализация ручной трудоемкой ремесленной техники. Линии становились мягче и плавнее, возникали сложные пространственные эффекты, а сам рисунок казался подвижным.

Веревочные шаблоны раскрыли Маяковской живописный потенциал аэрографии — на рубеже 1910–1920-х годов растительные мотивы в ее тканях сменяются абстрактными и экспрессивными. Она отказывается от металлических трафаретов с четким рисунком и начинает мять, скручивать, завязывать ткани перед распылением краски. Все это привносит элемент спонтанности и предполагает непредсказуемость результата.

Эффект усиливается выбором материала — хлопкового бархата, который лучше других впитывает краску и создает впечатление, что краска буквально сочится из ткани.

Разбрызгивание краски, использование нехудожественных инструментов и подручных вещей, элемент спонтанности очень созвучны методам художников рубежа XIX–XX веков, увлеченных ориентальной тематикой. Маяковская переосмысляет и модернизирует традиционные техники росписи и декорирования тканей, например индийский узелковый батик «бандана». Но, с другой стороны, мы наблюдаем выход в область беспредметного и абстрактного искусства, а неочевидные инструменты (например, вилки, с помощью которых Маяковская скручивала ткани) и непредсказуемость результата перекликаются с экспериментами художников-модернистов. Только Маяковская работает не над картиной, а над тканью, в которой неконкретность, орнаментальность и декоративность всегда были уместны и органичны. Потому ее художественные решения не казались современникам радикальными, даже наоборот — приветствовались. На нашей выставке мы специально показали ситцы и бархаты Маяковской в рамах с паспарту, чтобы зрители увидели в них не отрезы тканей, а самодостаточные художественные произведения, выдерживающие традиционное оформление.