Пошути, а я посмеюсь: почему мы смотрим сериалы про стендап?

14 ноября выходит второй сезон нашумевшего драмеди «Пингвины моей мамы», посвященного 15-летнему парню из многодетной семьи, который рассказывает о своей жизни в формате стендапа. В последнее время именно такая драматургическая схема — сериалы о комиках — становится удивительно популярной. Кинокритик Иван Афанасьев ищет ответ на вопрос почему.

В последние несколько лет российский стендап из нишевого клубного жанра превратился в мощнейший культурный феномен. Вслед за юмористами, вышедшими на большие площадки, а затем и на YouTube-каналы с миллионами подписчиков, пришло кино. Сериалы, посвященные жизни комиков, их внутренним драмам и попыткам пробиться к славе, заполонили российские стриминговые платформы. «Пингвины моей мамы», «Я не шучу», «Трепачи» отражают не просто моду, но и глубокий социальный запрос.

Кадр из сериала «Пингвины моей мамы»

В России комедия всегда была чем-то большим, чем просто развлечение. Это национальный механизм адаптации. На протяжении столетий российское общество, пережившее бесконечную череду потрясений от революций до кризисов, выработало устойчивый паттерн: юмор — лучший способ справиться с не самой простой жизнью. Будь то народный фольклор, анекдоты на кухне или классические комедии Рязанова и Гайдая, комедийный жанр никогда не был здесь исключительно легким. Он всегда содержал в себе элемент меланхолии, сатиры или отчаянной, но жизнеутверждающей иронии. В этом смысле сериалы про стендап — прямые наследники этой традиции.

Зритель, наблюдая, как персонаж выходит на сцену и, смеясь, рассказывает о собственном аде, в котором живет, получает сразу два эффекта. Во-первых, это психологическое облегчение, эффект катарсиса: если даже этому герою смешно от его проблем, значит, и мои не так уж страшны. Во-вторых, это легализация собственного опыта. То, о чем было стыдно или неловко говорить вслух, оказывается предметом публичного разговора и, что самое главное, источником смеха. Прохудилась труба и затопило соседей? Не успел дойти до туалета в публичном месте? Разругался вдрызг со всей родней? Пошути об этом!

Кадр из сериала «Трепачи»

Этот запрос на «смешной антидепрессант» особенно актуален в период высокой социальной и экономической неопределенности, когда традиционные институты поддержки могут казаться неэффективными. Комедия становится менее радикальной формой терапии, а стендап-комик — своеобразным психотерапевтом, который говорит не с позиции академической науки, а с позиции равного, «своего парня из толпы». Главное, что отличает стендап-комедию от других юмористических жанров, — это ее предельная документальность. Стендап по своей сути — это нон-фикшн, личная история, рассказанная от первого лица.

Сериалы о стендаперах блестяще используют эту фактуру, превращая закулисную жизнь комика в центральный элемент драматургии. Зритель видит не только сам монолог, но и процесс его создания: как герой переживает измену, расставание или профессиональный провал, а затем садится и перерабатывает эту боль в шутку. В мире, перенасыщенном медийным глянцем и постановочными реалити-шоу, стендап-сериалы позиционируют себя как нечто предельно честное. «Мы устали от идеальных героев, нам нужна правда жизни» — вот негласный девиз зрителя. И продюсеры пытаются ему соответствовать.

Именно эта установка на подлинность и уязвимость находит особенно сильный отклик, обеспечивая высокий уровень доверия и вовлеченности в сюжет. Это жанр, который говорит: «Да, у меня все плохо, и я не боюсь об этом сказать».

Кадр из сериала «Пингвины моей мамы»

Сценарно сериалы про стендап часто строятся вокруг осевого конфликта, который отражает текущие культурные процессы в российском обществе: например, противостояние поколений и их разного подхода к юмору и быту. Это не просто конфликт отцов и детей, это борьба двух типов правды. С одной стороны, мы видим истории очень молодых героев. Ярчайший пример — сериал «Пингвины моей мамы». Его главный герой, подросток Гоша из многодетной семьи, использует стендап как способ осмыслить травматичную семейную ситуацию: его родители, придерживающиеся специфического образа жизни, решают усыновить еще одного ребенка. Юмор Гоши — это защитная реакция и способ привлечь к себе внимание в мире, где он чувствует себя забытым и лишним. Его шутки — наивные, иногда агрессивные, но всегда искренние — отражают проблемы поколения, которое ищет себя, борется с родительскими установками и пытается говорить о своих проблемах.

С другой стороны, крайне популярным стал сюжетный троп «старик и молодой», который служит двигателем драмы и метафорой преемственности. Сериал «Трепачи» напрямую использует эту схему: молодой и амбициозный комик (Глеб Калюжный) приезжает покорять столицу и находит наставника в лице бывшего, ныне забытого мастера юмора (Юрий Стоянов), у которого снимает комнату.

Кадр из сериала «Хитрости»

Этот сюжетный ход имеет прямого западного предшественника — американский сериал «Хитрости» (Hacks), где юная, но уже «отмененная» сценаристка начинает работать с легендой юмора, в прошлом покорявшей сцену за сценой. В российском контексте этот троп получает дополнительную глубину: конфликт не только между стилями (современный, острый стендап против классической эстрадной комедии), но и между менталитетами (провинциальный, «подкованный» юмор против столичного, быстро меняющегося). Объединение двух противоположностей в «Трепачах» — это не только комедийная связка, но и попытка синтеза лучшего из прошлого юмора с острыми трендами современности. О качестве всех этих сериалов мы сейчас не говорим — оно разное, мы отмечаем лишь тренд.

Тут можно вспомнить даже еще более радикальный пример — сериал «1703», в котором один из главных героев, молодой следователь полиции Вадик, параллельно с расследованием загадочных преступлений в современном готическом Санкт-Петербурге пытается сделать карьеру комика. Но получается у него это плохо: шутки вымученные, сам он какой-то слишком уж серьезный, да и атмосфера мрачного города на Неве, где градус абсурда выходит за рамки разумного, не располагает к юмору. Это уже стендап, построенный на так называемом кринж-юморе (его олицетворением сейчас является комик Тим Робинсон), и, честно говоря, нам очень сильно не хватает именно таких сюжетов — которые шутят, но так, чтобы поставить зрителя в неловкую ситуацию, заставить его испытывать стыд за героя и чувствовать себя неудобно. Юмор — отличная таблетка от всех проблем, но клин куда эффективнее клином вышибают!

Кадр из сериала «1703»

Популярность сериалов о стендапе в России — это не мимолетная тенденция, а, как уже ясно, результат стечения нескольких факторов. Во-первых, это культурная традиция: комедия является фундаментальным механизмом адаптации и выживания. Российский зритель подсознательно ищет в юморе не только отдых, но и поддержку. Во-вторых, это запрос на подлинность: стендап, как жанр нон-фикшн-исповеди, дает ощущение максимальной честности и близости к реальной жизни, чего не хватает в других, более постановочных форматах. Отсюда популярность все равно постановочного, но основанного на реальной фигуре сериала «Стас» со Стасом Старовойтовым, эдакая наша версия «Луи» с Луи Си Кеем. Герой, который смело говорит о своих проблемах, становится ролевой моделью.

Кадр из сериала «Стас»

В-третьих, это драматургическая гибкость: сериалы, построенные на конфликте поколений (от инфантильной травмы «Пингвинов...» до столкновения молодого мировоззрения и взрослого цинизма в «Трепачах»), позволяют охватить максимально широкую аудиторию, предлагая каждому свой тип комика. Эти сериалы — самый честный и актуальный культурный продукт, они не только позволяют зрителю посмеяться над своей жизнью, но и дают ему самое важное — ощущение, что он не одинок и что даже самую большую боль можно и нужно обратить в шутку.

Иван Афанасьев