Режиссер Анна Пармас – о том, почему над разводом можно смеяться

В прокат вышла комедия «Давай разведемся» от режиссера Анны Пармас, больше всего известной широкой аудитории как создатель клипов группы «Ленинград». Евгения Смурыгина поговорила с ней о Шнурове, расставаниях и об искусстве держать себя в руках.

– Анна, у меня с вашим фильмом связана некрасивая история. Я с него ушла.

– Да вы что... Не выдержали?

– Я не по своей воле. Я взяла на него мужа, это была плохая идея.

– То есть муж был инициатором? «Ну что это за фигня такая! Опять эта феминистская байда! Куда ты меня привела?»

– А это феминистская байда?

– Нет, конечно.

– А про что эта история?

– Эта история про желание человека быть счастливым.

– Какого?

– Всех.

– Давайте напомним содержание. Анна Михалкова играет девушку, которая очень много работает. А ее муж не работает, занимается хозяйством и от скуки уходит к другой женщине.

– От скуки ли? Я бы сказала, что все-таки нет. Он делает это от ощущения, что он живет не своей жизнью. От вас уходили?.. Или тот, кто попадался вам в руки, – тот уже все?

– И так, и так бывало, чего уж.

– В том-то и дело: и так, и так бывало. Когда уходит человек, травма предательства, она, наверное, самая болезненная. Во всяком случае, как мне кажется.

– У вас на афише «Давай разведемся!» стоит восклицательный знак. Почему не вопросительный?

– Лучше давать это в качестве посыла: давай разведемся! И попа сразу – хоп (показывает руками, что происходит с попой). Это, кстати, хорошо. Мой друг Боря Хлебников, режиссер, сказал: «Слушай, ну надо же, это смешно. Но ты смотришь это кино и все время находишься с сжатой жопой в процессе смотрения».

– Развод может быть поводом посмеяться?

– Мы, женщины, склонны драматизировать и в этом уходить, уползать буквально в греческую трагедию: все, конец, жизнь закончилась. Небо упало, и разверзлись хляби. Но это же не так! Выползание из кризисной ситуации у меня всегда связано с тем, что я над этой ситуацией потихонечку начинаю смеяться. Это как когда я утром обнаруживаю пьяные СМС и читаю их. У вас, наверное, не бывает таких ситуаций...

Режиссер Анна Пармас на премьере своего фильма «Давай разведемся!» в кинотеатре «Каро 11 Октябрь». Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС

– Да, у меня не бывает.

– А у меня бывает! Сначала очень стыдно, это ужасно, еще секунда – и ты скатилась в депрессию по поводу того, какая же ты идиотка. Ты была пьяная. Выражения не выбирала. И потом наутро выясняется, что никто ни на кого не нападал, это были твои вот эти фантазии. Но вообще, конечно, очень стыдно. И надо просто убирать телефон, чтобы пьяным не найти. Мы с моей близкой подругой, товарищем и соавтором Авдотьей Смирновой сейчас редко видимся, она работает над сериалом «Вертинский». Но когда мы с ней встречаемся, что происходит очень редко, ну очень редко, то обычно мы рухаемся спать там же, где и выпивали. Наутро я просыпаюсь, смотрю на себя в зеркало и говорю: «Знаешь что? Вот если бы Стигг Ларсон был бы жив, то он бы, кончено, написал еще один роман «Девушка с жопой вместо лица», потому что это реально я». (Мне кажется, я сегодня на этом интервью очень часто говорю слово жопа).

– Ничего страшного. Жопа – это хорошо. Вы очень давно знакомы с Сергеем Шнуровым. Он вносил какие-то идеи, коррективы в этот сценарий?

– Я не помню случая, когда бы он разнес что-то в пух и прах. Когда он прочитал сценарий, это был еще не последний вариант, мы его еще немножко поправляли, но тем не менее он сказал: «*******» [здорово]. И я говорю: «Ты знаешь, продюсеры считают, что можно вот здесь эту линию, эту так». Он сказал: «Шли всех, делай че хочешь – это твое первое кино».

– У вас же на самом деле это не первое кино: были короткометражные фильмы, и каждый клип для Шнурова – сам по себе кино. Кстати, чья это идея была, чтобы получались такие короткометражки?

– Сценарий клипа «ВИП» написан просто историей. Я пришла к Шнурову и сказала: «Вот так вот, Сереж, я слушала-слушала песню – вот такая история про парня и девушку, они на районе, он ее встречает в торговом центре». Мне вообще хотелось снять про, знаете, эти стекляшки на окраине. Там, где продается все: гвозди, шампанское, хлеб, халаты. И он прочитал этот сценарий, это был просто какой-то набросок с какими-то диалогами, и сказал... Угадайте, что он сказал?

– «*******» [здорово]?

– Да, он сказал: «*******» [здорово]. Правильно угадали, так оно и получилось! Дальше нам это понравилось – делать живые жизненные фрагменты с текстом, разрывать песню. В какой-то момент мы даже так увлеклись, что, когда снимали «В Питере – пить», у нас получилось аж 12 минут. Посмотрев на это, я сказала: «Нет, знаете, у нас все-таки не история Ани Пармас, а клип Сергея Шнурова, поэтому давайте-ка убирать, убирать, убирать».

– В воображении обывателя есть образ Сергея Шнурова. Точнее, их два. Один – времен «СПБ.ру», когда он в майке-алкоголичке. А второй – это образ последних лет – формата GQ «Человек года».

– Я могу сказать, что ни в какой формат он не влезает. Он играет этими форматами. Через какое-то время это будет человек-инопланетянин или, я не знаю, какой-нибудь Илон Маск, черт его знает кто. Куда захочет, туда и пойдет.

– Вы давно занимаетесь юмором: снимали Нагиева и Роста в «Осторожно, модерн». Почему сейчас почти нет анекдотов?

– Да, вы правы! Такое наблюдение, я даже не задумывалась об этом, ведь анекдотов реально стало меньше. Я просто думала, что это связано с возрастом, когда мы не анекдотами обмениваемся, а новостями. А вы знаете про говорящую лошадь анекдот?

– Нет.

– Афиша на цирке: «Говорящая лошадь только у нас». Народ стекается: «Ничего себе! Говорящая лошадь». Полный зал, аншлаг. Ну, сначала акробаты выступили, потом клоуны, потом барабанная дробь – на сцену выводят лошадь худую, страшную. Привязывают ее канатами и поднимают под самый купол цирка. Народ в ожидании. Дальше выходит человек с пистолетом, стреляет в канат, он лопается, лошадь – бдыщ, поднимает голову и говорит: «Господи, когда же я сдохну?»