«Слово о полку Игореве» на Малой Бронной: о чем поют охранники

Вторая премьера Театра на Малой Бронной вышла капустником на древнерусские темы: князь Игорь ездит на игрушечном коне, чоповцы учат старославянский и борются с дьяволом в женском обличье. Алла Шендерова обнаружила в спектакле много веселого, но смысл его к финалу куда-то улетучился.

Текст драматурга Саши Денисовой обязательно растащат на мемы. Вот, например, выражение «Даждьбожьи одуванчики» я сама стала использовать, едва вышла из театра. В спектакле его произносит Святослав. В тексте «Слова» он киевский князь, отец Игоря и Всеволода, совершивших неудачный набег на половцев. А на сцене он старший охранник, сменивший 14 ЧОПов, ближе к финалу разражающийся монологом о наболевшем (то есть о том, что все покупатели, включая почтенных бабулек, тырят из «Детского мира» игрушки). И это вроде логично: в оригинале Святослав печалится о судьбе сыновей, их войска, разбитого «погаными» половцами и вообще об участи земли русской. А в спектакле, адаптирующем текст XII века к современным реалиям, актер Александр Терешко делится с нами проблемами службы чоповца. Смешной монолог стоило бы привести целиком – для удовольствия читателей, но записать его трудно: речь льется сплошным трагическим потоком. Не только благодаря темпераменту исполнителя, но из-за тонкой работы композитора Владимира Горлинского. На голос актера накладывается фонограмма, придающая ему мистики (причем, как объясняет Горлинский, накладывается каждый раз по-новому, так что двух одинаковых монологов быть не может – прием называется алеаторикой).

Спектакль вообще неплохо звучит – по наущению Горлинского восемь чоповцев («малобронцы» плюс брусникинцы) то и дело срываются в пение: по одиночке и хором, буравя взглядами сидящих в метре от них зрителей. Дело происходит не на Яузе (где играют «Норму»), а на Малой сцене «Малой Бронной». Сидя в зале, поневоле вспоминаешь тоскливый репертуар этого театра последних лет, в очередной раз понимая, что труппа здесь отзывчива к режиссуре. В хороших руках она хорошая, в плохих – уж извините.

Веселье в спектакле начинается не сразу. Сперва режиссеру удается подержать зал в напряжении, даже слегка напугать: крошечное игровое пространство художник Нана Абдрашитова превратила в невесть куда ведущую проходную. За монитором сидит пожилой чоповец (он-то и станет Святославом), по одному пропускающий через турникеты претендентов на работу. Заведя глаза вверх (к глазку камеры), они отвечают на вопросы строгого женского голоса: голос называет их по номерам, чередуя конкретные вопросы о предыдущей службе и прописке с просьбой упасть-отжаться или повторить фразу на старославянском.
Актриса Мария Зайкова (голос ее) копирует стиль советских ведущих, что еще забавнее в сочетании с быстрой речью охранников, рассказывающих о себе, детстве, школе и не забывающих ввернуть, что «Москва не Россия», «Россия начинается за МКАДом», «Поля зарастают, а кругом один «Мираторг». Их подлинное существование, чуть заискивающая улыбка и голодный блеск глаз достойны отдельного описания: в итоге выходят не скетчи, а полнокровные персонажи (у артиста Андрея Субботина их целых два: С14, С15 – лицо и характер персонажа меняется с помощью одного взмаха челки). Слишком театральным выходит Н94 у молодого Аскара Нигамедзянова, стилизующего тщедушного пожилого неудачника с двумя дипломами. Впрочем, когда голос велит ему взобраться на гимнастического «коня» – снаряд стоит тут же, слева от проходной, задание превращается в истерически смешной номер. Выполняя команды, актеры успевают сыграть не только характеры, но и отношения: двое чуть ли не дерутся, рассчитываясь на первый-второй, – само собой, в России каждый хочет быть первым.

Фото: Михаил Глденков / The City

В общем перед нами новый офисный триллер, разворачивающийся при приеме на работу, причем развязка может выйти покруче, чем в знаменитом «Методе Гренхольма» Жарди Гальсерана. Вот-вот появится князь Игорь – и поведет строптивую голодную рать в нелепый (как и все на этой проходной), но, конечно, кровавый поход. Напряжение растет. И Игорь действительно появляется: когда замыкает электричество, а охранники жмутся со страху в угол, вдруг замечаешь, что в другом углу вместо гимнастического коня появился витязь на коне настоящем: оба в латах, и латы блестят во тьме! Откуда взялся конь и куда в этот момент делся спортивный снаряд (может, мы просто с перепугу его не заметили), остается гадать. Зал замирает в детском восторге.

В этом «Слове» будет еще несколько хороших сцен: внутри, среди охранников вдруг оказывается девушка в кожаных шортах и канючит, что забыла пропуск. Чоповцы ее не выпускают. Сгрудившись, они издают хором какой-то злобный птичий клекот (кажется, тот самый, что упомянут в древнерусском «Слове»), и зритель уже ждет сцены для будущего обсуждения сообществом #metoo. Тут девушка становится на четвереньки, шорты натягиваются – и последнее мужество покидает чоповцев: скрестив фонарь с металлоискателем они поминают крестную силу, пока дьявол в женском обличье проползает под турникетом и скрывается с глаз. Та же актриса Лина Веселкина выйдет потом в облике Ярославны, ее плач, усиленный с помощью алеаторики, вырастает в отдельный номер. Впрочем, еще лучше звучат монологи охранников, которых голос учит говорить по правилам старославянского языка: делая паузы после «еров» и тому подобное, отчего любая современная фраза выходит смешной и пафосной.

Фото: Михаил Глденков / The City

Где-то через час (а спектакль идет два) поход на половцев так и не случается. Охранники продолжают рассказывать про свою службу и свое детство (в текст, помимо фраз из «Слова» и «Ипатьевской летописи», вплетаются документальные сегодняшние монологи). Примерно после третьего рассказа ты уже все понимаешь, а Игоря нет. Поход не начинается. Ничего не начинается – мы «топчемся» в том же «предбаннике» действия.

В одной из последних сцен Игорь (тут его зовут Егор – артист Егор Барановский) все же выйдет. Зритель рассмотрит и бутафорского конька, и латы, что так зловеще блестели в темноте. Все окажется не таким страшным: у конька при виде охранников подгибаются ноги, а Игорь снимает шлем и на все реплики чоповцев, недоумевающих, зачем высокородному князю наниматься на работу в охрану, отвечает: «Вижу много печальных и ослабевающих». Тут чоповцы сгрудятся и запоют что-то очень красивое, делая ему знаки, чтобы бежал прочь с этой дурацкой проходной. Тут бы и оборвать действие: зритель сам вчитал бы в него параллели с древнерусским «Словом …», в конце которого князь Игорь действительно бежит из плена. Но Егор в спектакле никуда не бежит – товарищи поют, а он медлит.

А потом начинается радостный, но как бы зачеркивающий предыдущее финал, в котором все поют и танцуют, даже тетя Маша – она-то и оказывается здесь самой главной. И тут можно, конечно, порассуждать, что Егор и рать эту нелепую никуда не повел, и сам от нее не бежал просто потому, что утратил мотивацию. Вот как все мы: идем, стараясь не думать, куда и зачем. А раз так – чего бы не повеселиться, ну хоть самую малость? Это, пожалуй, удалось.

Алла Шендерова