«Быть с ним – это привилегия»: отрывок из новой книги о Фредди Меркьюри и Queen

Что творилось за кулисами грандиозных шоу Queen? Ответ на этот вопрос точно знает Питер «Рэтти» Хинс, главный концертный техник группы, который ездил с ней в туры в 1970–1980-х годах. В издательстве «Бомбора» выходят воспоминания Хинса – в книге под названием «Неизвестные Queen. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века» есть все: королевские капризы фронтмена, смешные диалоги и много чего еще. The City публикует отрывок из этой новинки – о гастролях «Королевы» в Мюнхене и о том, как появился хит Crazy Little Thing Called Love.

Игры, в которые играют люди

В конце 70-х и в 80-х «Олимпиахалле», зал, расположенный по соседству с мюнхенским Олимпийским стадионом, часто принимал концерты знаменитых рок-групп. Все надеялись провести в Мюнхене выходной, причем не только из-за знаменитых «Пивных залов», где можно пить пенный напиток кружка за кружкой, закусывать сардельками, а потом упасть и проблеваться! Впрочем, как раз это не было проблемой: в большинстве туалетов установлены поручни, помогающие добраться до раковины, и металлические ручки, за которые можно держаться, когда вас в нее рвет. А после этого все легко смывается мощными потоками воды. Очень эффективно, очень по-немецки.

Во время жутких холодов на зимних гастролях Queen 1979 года всем требовался серьезный отдых и развлечения. Мюнхен пришел к нам на помощь, и «квины» остались настолько довольны городом, что даже решили провести там последние шесть недель года, записываясь на студии Musicland. Год начался при лейбористском правительстве (очень высокие налоги для богатых), а закончился победой Мэгги Тэтчер (довольно низкие налоги для богатых), что вполне устраивало Queen. Musicland владел Джорджо Мородер, продюсер, известный по работе с Донной Саммер и другими звездами танцевальной музыки и диско, но в его студии работали и известнейшие рок-группы – The Rolling Stones, Led Zeppelin, Electric Light Orchestra, Deep Purple и Рори Галлахер.

Фото: Photoshot/Reporter

У Queen в то время не было «любимых» продюсеров и звукоинженеров, да и сами сеансы записи были экспериментальными. Раньше работу в студии структурировали очень четко: брали четыре песни Фреда, четыре – Брайана, одну – Роджера и одну – Джона и доводили их до идеала. На этот раз Queen впервые отправилась в студию, не имея четких сроков сдачи материала, так что в Мюнхене они решили продюсировать себя сами и привлекли к работе звукоинженера-фрилансера, опытного местного парня по фамилии Мак, который в последнее время работал с Electric Light Orchestra, – как вживую, так и в студии. Queen и Мак очень быстро сработались, и в результате он стал их сопродюсером. Мак был баварцем, тихим, эффективным и с прекрасным чувством юмора. Из студийных сессий в Musicland, где Мак выступил сопродюсером, получился феноменально успешный альбом The Game.

Musicland, расположенный в подвале большого и ничем не примечательного отеля «Арабелла», неподалеку от модного района Швабинг, на вид не впечатлял. Входить нужно было через мощную черную железную дверь на первом этаже, затем спускаться по ступенькам в подвал. «Бункер Musicland» – очень простенькое место, совершенно не роскошное, но, несмотря на отделанные дешевыми сосновыми панелями стены, атмосфера там очень теплая и домашняя, и вкупе с общей атмосферой города она помогла Queen записать один из лучших альбомов. В студии была небольшая комната для записи, звукорежиссерская комната, столовая и крошечная мастерская (размером с большой шкаф). Мастерскую мы окрестили «Офисом»; в ней происходили тайные телефонные разговоры, заключались тайные сделки и делались прочие тайные вещи. В коридоре рядом с кухней стоял стол для пинг-понга; Фред громил всех, кто решался с ним сыграть, держа одну руку за спиной или, когда желал покрасоваться, «неудобной» левой рукой.

Имелись и другие развлечения – видеокассеты с новейшими английскими телепрограммами вроде сериала «Ауфвидерзейн, милая» (как уместно), шоу Бенни Хилла и Кенни Эверетта и, конечно же, Top of the Pops и другими музыкальными передачами.

Фото: Peter Mazel/East News

Фото: Peter Mazel/East News

Популярностью пользовались настольные игры вроде «Монополии», «Риска» и шахмат, но Фред отказывался участвовать в чем-то, что считал банальным или бессодержательным, предпочитая игры, где мог блеснуть своим острым умом, знаниями или умениями. Он обожал скрэббл и был прекрасным игроком – он рассказывал мне, что с самого детства играл в него с пожилой тетушкой. Как только кто-то доставал доску для скрэббла, его тянуло к ней, как магнитом; он вмешивался, подсказывая уже играющим или предлагая начать заново, но уже с его участием. Работа, естественно, немедленно прекращалась, и тысячи фунтов студийного времени тратились зря, пока Фред терпеливо ждал семибуквенного слова, которое попадет на поле с утроением очков. Особенно его изумило слово «lacquers» («лаки»), попавшее именно на поле с утроением. Его выложил я!

Вот тебе и проблемы с переводом. Мы тут же пустились на поиски английской версии скрэббла, не жалея денег, и вскоре ее уже доставили Фреду.

Фред регулярно решал ежедневные головоломки из английских газет и вставал в излюбленную сценическую позу (поднятая вверх рука и сжатый кулак), когда находил девятибуквенное слово в квадрате с буквами – много времени ему на это не требовалось. Войдя в азарт, он после этого садился за обеденный стол и предлагал всем посостязаться с ним в армрестлинге. Впрочем, он оказался единственным из группы, кто не попробовал «гравитационные ботинки» – инверсионную терапию. В 80-х появилась мода висеть вниз головой на высокой перекладине, прицепив к лодыжкам прочные крепления. Говорили, что это очень полезно для спины, общего здоровья и самочувствия – ну, может быть, это так и есть? Я ни разу не видел ленивца на приеме у врача. Но кровь очень неприятно приливала к голове, так что лучше уж поиграть в пинбол.

В этот период я серьезно увлекся фотографией и потратил все свои сбережения на то, о чем давно мечтал, – среднеформатный фотоаппарат «Хассельблад 500-CM». Я еще и поставил на свой «Хассельблад» самую современную полароидную приставку, которой очень заинтересовался Фред. Ему давно нравилась мгновенная печать «Полароидов», в 70-х он не расставался со своим SX-70. В общем, он попросил меня сделать полароидную фотографию при помощи моего высокотехнологичного аппарата: мистер Меркьюри и его новый имидж – усы! Он начал отращивать усы во время записей в Мюнхене в 1980 году и, хотя отлично все видел в зеркале, хотел иметь при себе двухмерную картинку. Он хотел увидеть то, что вскоре увидит весь мир. Я сделал фотографию, и он стал с нетерпением ждать ее проявки. Наконец я снял верхний слой бумаги и показал ему получившийся кадр. Он выхватил у меня фотографию и тут же воскликнул:

– Да! Мне это нравится!

Должен сказать, его мнение тогда мало кто разделял.

Великий побег

Во время первых записей в мюнхенской налоговой ссылке я ненадолго вернулся в Лондон, чтобы растаможить аппаратуру, прибывшую морем из Японии. Покончив с рабочими делами, я собирался уже вернуться к мюнхенскому веселью. Но тут мне позвонили.
– Рэтти?
Веселый голос секретаря звучал слишком уж дружелюбно.
– Да…
– Тебе нужно будет кое-что забрать с собой в Мюнхен.
– Какой сюрприз… Что это? Оно тяжелое? Мне нужно будет декларировать его на таможне? Это не английские колбаски? Кое-кто в группе жалуется, что жить без них не может.
– Это Фредди.

Фреду, тоже на несколько дней заглянувшему в Лондон, не с кем было ехать обратно в Мюнхен. Я не возражаю против такой компании? Фред никогда не путешествовал один; кто-то всегда ездил с ним, кто-то всегда селился в соседней комнате гостиницы. Он просто не мог без компании.

Фото: JEAN-CLAUDE COUTAUSSE/AFP/East News

Ну, место первого класса в самолете «Бритиш Эруэйз» – не самый худший вариант, так что я согласился.

К сожалению, из-за забастовки авиадиспетчеров в Хитроу возникла серьезная проблема: все рейсы были отложены на длительный срок. В воздухе витало беспокойство – Фред израсходовал все положенные ему дни в Великобритании, и ему нужно было уезжать. Немедленно.

Я поехал в Хитроу и слонялся вокруг регистрационного столика «Бритиш Эруэйз» в Первом терминале, пока не узнал хорошие новости. Когда мне стало известно точное время отлета в Мюнхен, я немедленно позвонил Фреду, и он примчался по шоссе М4 из Кенсингтона.

В Лондоне стояла солнечная летняя погода, так что несколько стаканов минеральной воды в самолете пришлись как нельзя кстати. В мюнхенском аэропорту нас на взятом напрокат «Мерседесе» встретил Петер, местный парень, работавший тогда водителем Фреда. В отличном настроении мы поехали в восточную часть города, в наш дом – «Хилтон». Фред вернулся в свой величественный номер и решил принять ванну, прежде чем ехать в студию. Я позвонил в Musicland и объявил, что «его высочество» вернулось и вскоре приедет.

Фред что-то напевал в ванной, отстукивая ритм и выкрикивая названия аккордов:
– Ре – так, отлично, потом до и соль… Рэтти, иди сюда скорее!
– Э-э-э… ты хочешь, чтобы я зашел к тебе в ванную, Фред? Я как-то не уверен насчет этого.
– Да нет! Гитару мне принеси! Скорее!

Быть с ним – это привилегия, но неважно, как долго я знал Фреда, как хорошо он меня принимал, доверял и беспокоился обо мне, полностью расслабиться в его присутствии было невозможно. В течение почти 20 лет мы не раз бывали вместе в обществе, но мне всегда приходилось быть начеку. Проще говоря – у Фреда была аура. Она окружала его всегда – на сцене перед 130 тысячами зрителей или за столом во время завтрака, когда он ковырялся в зубах зубочисткой и жаловался на похмелье. Когда он заходил в комнату – любую комнату, – вы сразу понимали, что рядом с вами кто-то особенный. Уникальный. Волшебный.

Фото: Photoshot/Reporter

В Мюнхене я часто видел магический ритуал Фреда по призыву вдохновения. Когда он искал слово, фразу, аккорд, идею, воспоминание – что угодно, что могло помочь в работе, – он склонял голову и клал ладони на виски, растопырив пальцы. Потом начинал подергивать руками и пальцами – они словно вибрировали. Если он сидел, то клал локти на стол и устремлял взгляд вниз, а ладони подрагивали и вибрировали, словно антенны, настроенные на какую-то невидимую силу. Он что-то бормотал про себя; много времени на то, чтобы найти нужную фразу, ему не требовалось, и тогда он резко вставал, громко хлопал в ладоши и кричал «ДА!».

Замечательные сцены.

Несмотря на то что я постоянно был рядом с Queen, меня все равно впечатляли знаменитые люди. Я встречал многих рок-звезд и знаменитостей, но могу сказать, что никто из них не излучал такой ауры, как Фред – а Фред на самом деле был довольно скрытным и застенчивым.

Мария Бурова