Главред Maxim Александр Маленков и феминистка Лёля Нордик — о красоте и объективации

В «The City. Говорим» главный редактор журнала Maxim Александр Маленков и радикальная феминистка Лёля Нордик порассуждали на тему стандартов красоты, о крахе бренда Victoria’s Secret и успехе Рианны.

Красота не спасет мир?

Лёля: Движение в сторону diversity — большего разнообразия, репрезентации женщин в модной индустрии, в рекламе, в медиа — это то, куда движется сегодня весь мир. Это будущее моды, это будущее рекламы, это будущее кино, это будущее сериалов. Мы уже вряд ли окажемся в той ситуации, в которой были в XX веке, когда в главных ролях в фильмах или на подиумах мы могли видеть только молодых, худых, с идеальной кожей, с идеальными формами женщин.

Александр: Некрасивое называть красивым странно. Тогда так и в спорте: получается, что не важно, насколько далеко он кинул копье, ядро, а важно, какие у него заслуги, насколько он хороший человек? Индустрия красоты — это спорт, в котором оценивается не личность, а одна из ее граней. Есть прекрасные женщины, которые по каким-то другим показателям — интеллектуальным, социальным, гуманитарным — лучше, чем эти модели. Но здесь идет соревнование красоты.

Объективация красоты

Лёля: Красота и спорт — это не очень корректное сравнение, потому что отмерить, на какое расстояние прыгнул легкоатлет, — это конкретные данные. Кто-то прыгнул дальше, кто-то пробежал быстрее. А оценка красоты, внешности человека — это очень субъективный критерий. Какой-то человек может быть для вас суперкрасивым, а я посмотрю на него и подумаю: «Ничего особенного».

Александр: В фигурном катании, где судьи определяют, нет абсолютных показателей. Ровно та же ситуация с конкурсами красоты. Набор мнений экспертов и составляет результат.

Модели не в тренде

Лёля: Бренд Victoria’s Secret оказался в катастрофической ситуации, он провалил по всем фронтам свою работу и свою репутацию. Все модели как на подбор — инопланетные женщины с плоским животом и длинными ногами. Здесь вариант был только один: уйти в тотальную инклюзию, во взаимодействие с активистками, где речь уже не про красоту, а про достижения.

Александр: Это просто идеологическая повестка дня. Если заменить сейчас инклюзию идеями коммунизма, то мы получим ситуацию Советского Союза. Любая идеология — это очень плохо, она не допускает свободы выбора. Если ты не соответствуешь политкорректной идеологии, то твоему бизнесу хана.

В чем измерить идеал

Лёля: Есть люди толстые, с инвалидностью, с неидеальной кожей. Инклюзивный подход говорит им о том, что у них есть право быть показанными. Иначе мы говорим: «Сначала похудей, родись заново с новым цветом кожи, сделай пластические операции, а потом фотографируйся, выходи на подиум».

Александр: Статистически массово людей возбуждает красота. И глянец насаждает эти идеалы, а не стереотипы.

Лёля: Идеал не может быть один. В Европе — это одно, в России другой этап культуры общества. Но есть остальной мир, в разных странах свои идеалы. В африканских государствах вряд ли идеалом будет худая длинноногая модель. И в Азии это будет другой идеал.

Александр: Мы начинаем черное называть белым, а некрасивое красивым. Если человек глупый, тупой, ему обидно, что его не зовут в команду «Что? Где? Когда?»? И это такой же вопрос: почему не зовут на модельные показы девушек с неидеальной фигурой? Ну потому что фигура неидеальная. Я воспринимаю новые взгляды. Я их принял, взвесил и остался при своих.

Лёля: Бренд тоже держался за свои позиции. И что произошло? В итоге просмотры упали на миллионы. И при этом мы видим альтернативу — бренд Рианны, который показывает суперинклюзивный кастинг: там и персоны с инвалидностью, и трансгендерные женщины, и небинарные персоны, разные формы, разный цвет кожи. Люди пищат, верещат, у шоу топовые просмотры. Сметают вещи этого бренда. И мы видим, что за этим будущее. Людей это вдохновляет.