10 главных работ выставки Фонда Louis Vuitton

Вместе с собранием Щукина в Пушкинский музей приехало частное собрание Фонда Louis Vuitton. Эталонная коллекция современного искусства, собранная одним из богатейших людей этого мира: Бернар Арно – один из трех человек на планете, чье состояние превышает 100 миллиардов долларов. В Москве показывают 65 произведений (картины, скульптуры, инсталляции) – сплошь культовые работы главных мастеров прошлого и нынешнего веков. Выбрали 10 главных экспонатов и попросили куратора выставки Александру Данилову о них рассказать.

Маурицио Каттелан, «Баллада о Троцком»

Фото: пресс-служба Пушкинского музея

Кателлан – художник-провокатор, который использует эпатаж, шок, яркий художественный жест как средство привлечения внимания. Эту работу он посвятил Льву Троцкому и размышлениям о судьбе русской революции. С одной стороны, это немного странный экспонат – чучело лошади, которая вместе со сбруей висит под потолком вместо люстры. Сам Маурицио Кателлан – леворадикальный художник, так что вполне естественно, что его кумиры – наши отечественные бунтовщики. А для западных художников фигура Льва Троцкого – воплощение русской революции и одновременно – ее краха. Сам Кателлан говорил, что прыжок лошади – это абсолютно героический поступок одиночки, но в тоже время животное как будто застряло в прыжке, оно беспомощно висит, заставляя нас размышлять о том, что будет дальше и есть ли выход из сложившейся ситуации.

Жан-Мишель Баския Grillo

Фото: Михаил Голденков / The City

Это одна из первых работ, которую приобрел Фонд Louis Vuitton, и это неслучайно. Баския – абсолютно культовый художник, которому удалось выразить атмосферу 80-х. В своем творчестве он использует новую эстетику социально-отвергаемых художников, связанных с нью-йоркскими районами Бруклин и Бронкс. Здесь было содружество чернокожих авторов, говоривших новым языком – языком улиц. Именно им была свойственна свободная экспрессия и подчеркнутая музыкальность. Правда для Баския это язык не столько хип-хопа, традиционного для этой культуры, сколько джаза. Для него очень важна импровизационность. В Grillo он использует образы африканской мифологии, народа йоруба. На квадриптихе, помимо живописи, есть настоящие гвозди, которые могут восприниматься как энергичные мазки или ассоциироваться с древней магией.

Ив Кляйн «Антропометрия»

Фото: Михаил Голденков / The City

Работа из серии, в которой Кляйн использует «живые кисти»: художник предлагал натурщицам покрыть тело краской и оставить отпечатки на холсте. Видно, что они не просто ложатся на холст, а оставляют на нем сложные следы. Художник руководил процессом – просил натурщиц ложиться так, чтобы создавалось ощущение парящей фигуры. При этом он всегда «рисует» своим знаменитым цветом – чистым ультрамарином. Он даже запатентовал синтетический краситель, который дает такой глубокий синий. Для Кляйна это цвет чистого духа, победившего материю, духа, который царит в абсолютном пространстве, духа свободы.

Альберто Джакометти «Трое идущих I»

Фото: Михаил Голденков / The City

В работе, созданной в 1948 году, Джакометтти точно поймал чувство потерянности людей в послевоенное время. При этом скульптуры удивительно современны. Сам Джакометти говорил, что в основе его произведения – личное наблюдение. Однажды, выйдя из кинотеатра, он увидел, что люди не останавливаются, чтобы поговорить друг с другом после просмотра фильма, а молча расходятся в разные стороны. У Джакометти появилось ощущение, что каждый человек бесконечно одинок в многолюдном городе. Это одиночество хрупкого и уязвимого человека в толпе.

Бертран Лавье «Императрица Индии II»

Фото: Михаил Голденков / The City

Бертран Лавье – типичный художник-постмодернист и апроприатор, который открыто декларирует, что не хочет создавать собственные произведения, а хочет использовать работы других авторов. Возможно, такая позиция связана с личной биографией Лавье, который закончил школу садоводства в Версале, где в процессе обучения увлекся селекцией. «Императрица Индии» – как раз вариант селекции и апроприации. Художник заимствует одноименную работу знаменитого американского минималиста Фрэнка Стеллы с таким же названием. Но у Стеллы это композиция в красных тонах. Бертран Лавье соединяет эту идею с работами минималиста Дэна Флавина, который первым начал использовать неоновые лампы. В результате Лавье получил суперсовременную, броскую, яркую неоновую конструкцию, которая рассказывает о современном мегаполисе, проблемах урбанизма и современной поп-культуре.

Герхард Рихтер «Сирень»

Фото: Михаил Голденков / The City

Рихтер 80-х годов – это царство абсолютной живописи. Живой классик, родившийся в предвоенной Германии, в творчестве он много рассуждает на тему памяти, и самое важное для него свойство живописи – то, которое есть у памяти, – многослойность. Порой трудно догадаться, что и зачем следует: мы видим поверхностный слой, но не знаем, что скрыто внутри. Одна из задач Рихтера как художника – создать живописную метафору нашего сознания с помощью разных слоев картины, последние мазки – это легкие свежие впечатления, а самые первые – глубокие важные воспоминания. В работе над этой картиной он использовал такой прием: накладывал на непросохшую краску тряпки и смазывал с их помощью верхний слой. Получилась драная и очень неровная поверхность.

Энди Уорхол «Автопортрет»

Фото: Михаил Голденков / The City

Знаковый автопортрет Уорхола, выполненный им незадолго до смерти. Большая часть его работ вращается вокруг самоидентификации, размышлений о том, кто такой художник и что значит имидж в современном мире. В этой работе он взял за основу иконографию «Усекновение главы Иоанна Предтечи». Сюжет объясняет вздыбленный седой парик. Ощущение, будто кто-то держит художника за волосы. Нелепая и неожиданная смерть Уорхола во время операции спустя некоторое время после написания автопортрета делает эту работу еще более знаковой, пророческой и зловещей.

Андреас Гурски «Формула-1. Пит-стопы. I–IV»

Фото: Михаил Голденков / The City

Гурски – самый дорогой среди современных фотографов (рекорд на аукционе – 4,3 миллиона долларов). На выставке представлены четыре большие фотографии из серии пит-стопов Формулы-1. Кажется, что художнику удивительно точно удается зафиксировать кадр, но на самом деле Гурски просто мастер фотошопа и монтажа. Он считает, что нельзя схватить реальность, а те кадры, которые получилось сделать, нуждаются в коррекции. Уже в 90-е Гурски начинает использовать фотошоп: берет десять исходных фотографий для того, чтобы потом смонтировать их в одну. Его работы – это композиция, выстроенная по абсолютным канонам классической живописи.

Аннет Мессаже «Мои транспортные средства»

Фото: Михаил Голденков / The City

Искусство Аннет Мессаже имеет феминистский базис. Для нее тема женщины в современном обществе одна из важнейших. Искусство для Мессаже – это терапия, где не только можно, но и нужно говорить об абьюзе. В центре этой работы – женщина-жертва, зависимая от мужчины, но последний, в свою очередь, также зависим от партнерши – он в клетке в форме женского манекена. Вся серия с куклами – это разговор на детском материале о взрослых проблемах.

Марина Абрамович «Обновитель астрального баланса»

Фото: Михаил Голденков / The City

Сербская художница, известная своими радикальными перформансами с собственным телом, на этой выставке представлена необычной работой. Пройдя через череду испытаний и кризисов, Абрамович обращается к теме поиска гармонии и равновесия. Художница предлагает зрителю испытать самого себя: ему нужно сесть в шезлонг, который стоит напротив метронома, и, сконцентрировавшись на его ритме, провести в медитации 45 минут. Именно за это время, по мнению Марины Абрамович, можно добиться обновления астрального баланса. Так что главный смысл этой работы в поиске возможности единения с окружающем миром, Вселенной и космосом.

Маурицио Кателлан «Чарли не серфят»

Фото: Михаил Голденков / The City

Очень страшная работа отсылает к фильму «Апокалипсис сегодня» Фрэнсиса Копполы, где полковник Килгор, подбадривая солдат перед зачисткой пляжа, говорит знаменитые слова «Чарли не серфят». Для Маурицио Кателлана эта фраза – воспоминание о детстве и школьных годах. Работа имитирует ситуацию: мальчик (автопортрет художника), сидя за партой, смотрит в окно и о чем-то мечтает, но его руки крепко прибиты карандашами, а это значит, что он скован. Кателлан рассуждает о жизни в целом, поднимая тему самоидентификации. Для художника путь в искусство был нелегким, и он любит подчеркивать свое простое происхождение: его мама была уборщицей, а папа – дальнобойщиком.

Мона Хатум «Шляпа для двоих»

Фото: Михаил Голденков / The City

Не самая типичная работа Мона Хатум. Британская художница палестинского происхождения большую часть своего творчества посвящает теме женщины, обсуждению ее доли в восточной и западной культурах. Здесь представлено очень романтичное ее произведение: две шляпы с одним полем брошены на лавку напротив открытого окна. Произведение немного провокативное – оно заставляет задуматься о неоднозначности ситуации. Это сильное желание людей быть вместе или история вынужденности, когда люди не могут расстаться по какой-то условной причине?

до 29 сентября
Билеты: взрослый – 500 рублей, льготный – 250 рублей