«Кусок ткани мог стоить как раб или осел»: прочитайте отрывок из книги «Нить истории»

В издательстве «Альпина Паблишер» вышла книга Вирджинии Пострел «Нить истории. Как прялка, веретено и ткацкий станок помогли построить цивилизацию». В ней автор рассказывает историю промышленности от первой нитки до современной моды и доказывает, что без ткани не было бы ни Ренессанса, ни «Давида» Микеланджело, ни Тадж-Махала, ни других культурных явлений и сооружений. Публикуем отрывок из главы о торговле тканями.

Ламассу трудилась изо всех сил, стараясь, чтобы заказанная ей тонкая шерстяная ткань соответствовала всем требованиям, хотя они казались капризами. Сначала муж просил ее пускать на ткань меньше шерсти. Теперь он просит тратить больше.

Что с ним не так?! Может, все дело в покупателях в той далекой стране? Может, они сами не знают, чего хотят? Как бы там ни было, скоро последняя партия выработанного ею текстиля целиком или почти целиком будет отправлена. Ламасси хотела известить об этом Пушукена. Пусть он знает: она делает свою работу. Она хотела хотя бы немного благодарности. Ламасси размяла в ладонях шарик мокрой глины, вылепила аккуратную, похожую на подушку табличку и, положив ее на левую ладонь, принялась выдавливать палочкой клинописные знаки:

«Так говорит Ламасси; Пушукену скажи. Кулумайа везет тебе девять тканей. Иди Суэн везет тебе три ткани. Элайа отказался от всех тканей, и Иди Суэн отказался взять пять других тканей. Почему ты всегда пишешь: «Ткани, которые ты посылаешь мне, всякий раз нехороши»? Кто тот человек, живущий в твоем доме и порочащий ткань, которую я посылаю тебе? Я, со своей стороны, стараюсь изготавливать и присылать тебе ткани, так что после каждой поездки в твоем доме могут оказаться не меньше десяти сиклей серебра».

Письмо готово. Ламасси высушила табличку на солнце, завернула в тонкую материю, которую обмазала глиной, и запечатала глиняный «конверт» своей цилиндрической печатью. Гонец отвезет письмо мужу в каппадокийский город Канеш*, лежащий в 1 200 километрах отсюда.

Письмо Ламасси, которому 4 тысячи лет, оказалось среди примерно 23 тысяч клинописных табличек, найденных в Турции на том месте, где стоял город Канеш. Эти письма и юридические документы (почти все они обнаружены в домах купцов-иностранцев вроде Пушукена) рассказывают об обычаях и деятелях процветавшей когда-то торговой культуры. Это древнейшие из всех, которыми мы располагаем, свидетельства о международной торговле.

Текстиль всегда, от бронзового века до наших дней, был важной статьей коммерции. Украшающая жилище и тело ткань есть одновременно и предмет первой необходимости, и объект любования, и товар, свидетельствующий о высоком статусе владельца. Ткани легко перевозить. В одних областях в изобилии имеются волокно и красители, население других приобрело навыки, делающие особенно желанными изготавливаемые там ткани. Все это способствовало географической специализации и, как следствие, обмену.

Кроме того, все этапы изготовления текстиля, от волокна до ткани, обычно разнесены во времени и пространстве. Каждый этап предполагает некие затраты, которые будут покрыты нескоро — пока еще дойдет дело до сбыта готового товара.

На каждом этапе возникает опасность того, что авария, стихийное бедствие, кража или мошенничество лишат производителя текстиля прибыли. Как справиться с погодой, вредителями, болезнями, а также с преступниками? Как узнать, что именно покупаешь? А если все складывается удачно, как получить деньги в уплату? Само существование торговой цивилизации зависит от ответов на эти вопросы.

Подобно пряслицам и кучам раковин багрянок, таблички из «Древнеассирийских частных архивов» (Old Assyrian private archives) указывают на важное значение текстиля для ранней истории инноваций. Но новинки в этом случае не предметы материальной культуры, не физические процессы, а «социальные технологии»: записи, соглашения, законы, обычаи и правила, которые укрепляют доверие, снижают риски и позволяют вести дела — даже незнакомцам — на большом расстоянии и в значительном временном масштабе.

Указанные экономические и правовые институты, обеспечивая условия для мирного обмена, сделали возможным расширение рынков, а с ним и разделение труда. Оно, в свою очередь, приводит к многообразию и изобилию. Такие институты важны для прогресса и процветания в той же мере, как собственно продукты, вышедшие из мастерской или лаборатории. Экономическим выгодам сопутствуют нематериальные, позволяющие людям по-новому мыслить, действовать и контактировать. Стимулом к изобретательству снова оказывается страсть к текстилю.

Ламасси жила в Ашшуре (Ассуре), на реке Тигр, неподалеку от современного Мосула (Ирак). Века спустя этот город даст название Ассирийской империи, но во времена Ламасси он был небогатым, управляемым купцами городом-государством. Сам Ашшур мало что производил, кроме упряжи для ослов и — руками женской части населения — тканей, однако являлся торговым центром. Из далеких восточных рудников везли олово — необходимый компонент сплава, из которого в бронзовом веке делали орудия труда и оружие. С юга аккадцы доставляли в Ашшур шерстяные ткани, изготавливавшиеся пленницами и рабынями. Руно являлось своим ходом: кочевники гнали стада к городу, чтобы остричь овец там. Женщины Ашшура покупали рунную шерсть, чтобы переработать ее в желанные ткани. Куски ее имели стандартный размер: 8 локтей в ширину, 9 локтей в длину (примерно 3,7 на 4,1 метра).

«Один-единственный кусок ткани высокого качества, — отмечает ассириолог Могенс Тролле Ларсен, — мог стоить столько же, сколько раб или осел». Ашшур был городом посредников — древнейшим из известных нам по письменным источникам, однако едва ли самым первым. Местные купцы покупали олово и ткани и отправляли в Канеш вместе с сотканным женщинами Ашшура текстилем. Дважды в год, избегая зимних бурь, делавших горные перевалы непроходимыми, караваны ослов пускались в шестинедельное путешествие. Один караван мог везти товар восьми купцов, а 35 ослов способны были доставить более 100 кусков ткани и 2 тонны олова. Часть поклажи оставалась в виде пошлин в двух лежавших на пути городах и царствах, гарантировавших купцам безопасный проход. Оставшееся обменивалось на золото и серебро. В других случаях Пушукен дает Ламасси отчет: сколько кусков ткани было отдано в виде пошлины, сколько продано, сколько денег ей причитается, какую прибыль он предполагает получить.

Мы знаем это из его письма: Пушукен снимал копии. К тому моменту, когда Ламасси взяла в руки палочку и глину, клинопись существовала уже тысячелетие. Большую часть этого времени, однако, грамотность оставалась монополией немногочисленной группы обученных писцов, составлявших, вероятно, до 1% населения. На протяжении почти всей истории человечества писать и читать умело меньшинство, как правило причастное к государственным или религиозным институтам.

Ашшур был исключением. «В этом обществе коммивояжеров, — пишет Ларсен, — было крайне важным, чтобы принимавшие участие в коммерции мужчины и женщины обладали некоторыми навыками письма. Они должны были уметь самостоятельно прочитать письмо, находясь в далекой деревне, где не было профессионального писца, и на тот случай, если письмо содержало конфиденциальные сведения, которые не подлежали огласке или вовсе не предназначались для чужих глаз». Для ассирийцев письменность имела исключительное значение.

Купцам приходилось вести переписку между Ашшуром и Канешем и между Канешем и соседними городами, где их агенты продавали ткани и олово. Им было нужно фиксировать распоряжения, сделки купли-продажи, займа и так далее. Им требовались оперативность и контроль, которые дает грамотность.

Со временем практичные купцы упростили клинопись, и обучаться и писать стало легче. Они придумали новую систему пунктуации, что помогло быстро просматривать документы. Одни люди писали хорошо, другие плохо, но в этом обществе, которое вело дальнюю торговлю, грамотой владело большинство мужчин и многие женщины.

Торговля требует эффективной коммуникации, особенно если предприниматель не ведет все переговоры лично. Так, Пушукен отправился в Канеш в качестве агента старшего ашшурского купца и, хотя его собственные дела шли в гору, продолжал действовать также и по поручению коллег из родного города. Когда в Канеш прибывали их ткани и олово, ему нужно было знать, как поступить с товарами.

Первый вариант — немедленно продать их на городском рынке. «Пусть они после доставки продадут мои товары за наличные по той цене, которую им дадут, — инструктировал Пушукена нуждавшийся в деньгах купец. — Дай им указания, что они не должны отпускать агенту товары в кредит!»

В данном случае серебро требовалось немедленно возвратить в Ашшур, даже если из-за спешки удалось бы выручить меньшую сумму. Альтернативой для Пушукена выступал сбыт тканей и олова агенту, который соглашался оплатить товар несколько позднее. (Договор займа запечатывался в «конверт», на котором повторяли тот же текст. После уплаты долга конверт разламывали.) «Возьми олово и ткани без остатка, — наставлял Пушукена другой купец из Ашшура, — и продай товары [в кредит] на краткий либо долгий срок, при условии верной прибыли. Продай их за лучшую цену, которую сможешь получить, и извести меня письменно о цене в серебре и об условиях».

Обычно агент, покупая товары в кредит, платил примерно наполовину больше, чем за них можно было выручить на рынке Канеша, и сам сбывал товар в далеких городах, где цены были выше. Обеспечивавшая оборотные средства сделка давала ему время для того, чтобы самому получить прибыль, хотя он и уплатил за товар надбавку. (Так оказывалось выгоднее для обеих сторон.) Если, конечно, агент вообще возвращал долг. Ведь он мог навсегда скрыться из Канеша с товарами.

Или не получить прибыли и просто отказаться платить. Агента могли ограбить, искалечить, даже убить. Продажа в кредит предполагала риск, и в письмах из Ашшура часто звучит просьба к получателю искать агента «столь же надежного, как... [он] сам». Имея письменный договор, купец мог привлечь должника к суду — если, конечно, ему удавалось его найти. Тогда, как и теперь, было предпочтительнее вести дела с человеком, который выполняет договорные обязательства.

Обмен письменными сообщениями — настолько старый метод, что мы воспринимаем его как нечто само собой разумеющееся. Но переписка была исключительно важна для ведения дальней торговли. Послания, изъявляющие, передающие и сохраняющие волю отправителя, служили «орудиями, позволяющими купцу распоряжаться на расстоянии своими товарами и деньгами». Это сказано о еврейских купцах, торговавших в XI веке тканями, красителями и так далее по всему мусульманскому Средиземноморью, но применимо и к любому периоду до изобретения телефона. Когда торговля бросает вызов времени и расстояниям, рождается и обмен письменными сообщениями — и необходимая для этого грамотность.

Жители города-оазиса Турфана (совр. Синьцзян на северо-западе Китая) обряжали своих покойников в одежду, обувь, пояса и головные уборы, изготовленные не из ткани либо кожи, а из негодных деловых документов. В наши дни эта макулатура оказалась источником поразительных, хотя и очень разрозненных свидетельств о традициях и обычаях многоязычного населения города. Среди этих памятников старейший из известных договоров на китайском языке: речь идет об уплате за гроб 20 свертков дегуммированного шелка. В другом договоре, датируемом 477 годом, согдийский купец покупает за 137 свертков хлопчатобумажной ткани (первое письменное упоминание хлопка в этом регионе) невольника-перса.

Но то были не просто товарообменные операции. В Турфане текстиль являлся исключительно важной социальной технологией: свертки ткани стандартной длины и ширины служили здесь деньгами — так же как в Ашшуре валютой служило серебро.

Когда в 640 году китайцы захватили Турфан, они сохранили и расширили применение текстиля в качестве денег, выплачивали им жалованье воинам и покупали на него провиант. В книге учета, оставленной китайским солдатом Цзо Чунси (одновременно он был зажиточным крестьянином), записано, сколько свертков шелка он потратил среди прочего на лошадей, овцу, ковры и фураж. Монеты Цзо держал для менее значительных сделок. За 15-летнего раба он уплатил шесть свертков и пять монет, причем шелк выполнял роль крупных денег, а монеты — роль мелочи.

* Канеш (Каниш, Неса) — один из древнейших городов Малой Азии. В XIX веке до н. э. был некоторое время столицей государства хеттов.