Рецензия на нового Пелевина: утомляет, завораживает, потом усыпляет

В издательстве «Эксмо» недавно вышел юбилейный, 20-й роман Виктора Пелевина «Путешествие в Элевсин». Место действия, как и в двух предыдущих книгах автора — Transhumanism Inc. и KGBT+, — посткарбоновое будущее, где самых богатых и успешных ждет цифровое бессмертие. Литературный критик Ксения Рождественская ознакомилась с новинкой и делится своими впечатлениями.

Пелевин как праздник урожая

Когда-то Пелевиным заканчивался август, он был как праздник урожая: собираем в августе урожай плодов, много людям радости после всех трудов. Потом им начинался сентябрь, он был как День знаний — многих знаний и многой печали. Теперь же Пелевин появляется ближе к октябрю. На лугах мертва трава, замолчал кузнечик. Именно в октябре, кстати, в Элевсине проходили мистерии, позволявшие участникам прижизненно пережить смерть. Это не спойлер: в «Путешествии в Элевсин» герои действительно идут в Элевсин.

Алгоритм поведет весь мир к великому счастью через великую жертву

Дело происходит в условной античности, без особых подробностей. Жрец-гладиатор Мардук Забаба Шам Иддин после эффектной победы на арене получает место телохранителя римского императора Порфирия, втирается к императору в доверие, и они вдвоем отправляются в паломничество. По дороге разговаривают. Много. То ли читают, то ли пишут труд Гегесия «Да, смерть!». И едят печеньки.

Но всякий раз, засыпая, гладиатор становится Маркусом Зоргенфреем, сотрудником службы безопасности корпорации Transhumanism Inc., и получает от начальства очередную порцию гостайны о страшном заговоре алгоритмов. Во главе ее, вполне возможно, именно Порфирий и стоит — бывший литературно-полицейский алгоритм, воспитанный на русских романах, а ныне римский император. Русский логос представляет опасность для целого мира — русская классика излучает «агрессивные имперские метастазы», и алгоритм, вероятнее всего, поведет весь мир к великому счастью через великую жертву. Маркус и его начальник Ломас много разговаривают. И пьют коньяк.

Античность — это им для развлечения

Но на самом деле и это тоже не на самом деле, потому что все это — лишь грезы, симуляция. «Путешествие в Элевсин» — это формально третья часть пелевинской «баночной» саги, прямое продолжение Transhumanism Inc. и KGBT+. В этом мире самые богатые и влиятельные люди планеты давным-давно поместили свои мозги в банки со спинномозговой жидкостью и теперь живут в виртуальности. А Античность — это им для развлечения, убедительная симуляция Древнего Рима, ROMA-3, где любой желающий может провести сколько захочет времени, хоть всю жизнь, вдыхая запахи, которые кажутся им римскими, слушая музыку, которая кажется им римской, наблюдая за гладиаторскими состязаниями или участвуя в заговоре против императора. Маркус — баночник не из богачей, свою банку он вынужден отрабатывать.

«Путешествие в Элевсин», как и 19 предыдущих романов Пелевина, — это история о том, как ограничен и бесправен герой, который вынужден делать то, что он делает. Как ограничен и бесправен человек, запертый в переходе из ниоткуда в никуда. Как ограничен и бесправен искусственный интеллект, запертый в наборе из стандартных текстов. Как ограничен и бесправен автор, запертый в темнице собственного разума и издательских планов. Зато каждый из них думает, что путешествует по бескрайней Вселенной — и Пелевин подробно описывает, как путешественник, герой, автор уходят все дальше и дальше от самих себя и превращаются в точку.

Важны темы, которые мы считаем пелевинскими

«Путешествие в Элевсин» утомляет и завораживает, как любой рассказ о чужом мистическом опыте. Роман начинается с кинематографичной драки, достойной «Гладиатора», потом усыпляет однообразными разговорами, потом раздражает вставной главой, в которой рыба-литературоведка (в ней легко узнать Галину Юзефович) рассказывает о мизогинии, Раскольникове, русском логосе и русской душе в кровавых калошах («Русская душа провозглашает, что сначала отведет всех к недосягаемым вершинам счастья и лишь затем отмоет кровушку и все отмолит»). Потом и пеплум, и боевик о внедрении спецагента как-то бледнеют, развоплощаются, становятся не так уж важны. Герои идут и разговаривают, нанизывая предыдущие романы и рассказы Пелевина на императорский жезл. Какие-то события, безусловно, происходят, но все они ведут к одному, и все они совершенно не важны. Важны темы, которые мы считаем пелевинскими, внутренняя музыка, которую мы считаем пелевинской, и переживание, которое никто, кроме Пелевина, читателю не дает.

По-настоящему имеют смысл лишь стыки, точнее — нестыковки

Из предисловия, написанного самим императором Порфирием, вы узнаете, как сделать переживание по-настоящему античным и аутентичным, как создать качественную симуляцию и как вообще работает наш ум. Автор предисловия предупреждает, что декорации ставят туда, куда будет смотреть камера, а камера смотрит лишь туда, где есть декорации.

Именно так все и происходит в этой книге. Декорации отличные, и если они начинают подергиваться — значит, автор этого хочет, а если сюжет теряется в дороге — значит, никакой дороги и не было. Большинство книг Пелевина — трактаты о природе вещей, о мироустройстве, о тайных пружинах русской литературы, о смерти — о, особенно о смерти. О смерти автора, разумеется, но и о смерти воинов, правителей, глупцов, о том, как по-разному они к смерти готовятся и как одинаково оказываются к ней не готовы.

«Симуляция, — объясняет Ломас своему подчиненному, — собрана из нелепо состыкованных фрагментов. Внимание прыгает по ним таким образом, что стыки становятся незаметными. Вы не видите рисунка на обоях. Только происходящее в комнате». Пелевин вновь описывает собственный авторский метод: каждый новый его роман — это симуляция, подсасывающая все, на что падает взгляд, от Дарта Вейдера до Эдички Лимонова, от Pink Floyd в Помпеях до Бабы-яги, — и производящая из этого конфетку. «Культурные ссылки для него как дрова, летящие в камин — главное, чтобы давали свет и жар. Он не боится, что кто-то начнет копаться в пепле» — так описывает Ломас Порфирия, так описывает Пелевин Пелевина. Важен именно рисунок на обоях, именно нелепость состыковки, все то, на что смотреть не хочется, смешно, скучно, нет сил. Из этого и состоит аутентичность переживания читателей Пелевина, из этого — и из последующего понимания, что по-настоящему имеют смысл лишь стыки, точнее — нестыковки, и чем хуже подогнаны друг к другу швы, тем очевиднее мироустройство, тем вкуснее конфетка.

Пелевин всякий раз занят тем же самым

Нейросеть из «Путешествия в Элевсин» в симуляции всегда облицовывает известняк египетских пирамид в гранит и золото. Пелевин всякий раз занят тем же самым: все его сюжеты (которых немного), все его пародии на критиков, все его каламбуры (которых в «Элевсине» почти и нет), политологические прозрения и предупреждения — всего лишь гранит и золото на бессмертном известняке пирамид. Исчезнет, забудется, разворуется, превратится в пыль, в мемы, в ничто. Нет никаких книг. Нет никакого пепла. Нет ничего нового. Пелевин выходит в самом конце сентября и идет, идет.

Идет сквозь плохо обработанные швы вселенной Третьего Рима, вокруг квакают ахеронские лягушки, луна высвечивает развалины храма, Pink Floyd еще раз играет в мертвых Помпеях. Нацболовский лозунг проявляется на трудах древнегреческого философа, которого когда-то называли «учителем смерти», кузнечиков хор смолкает, и внутри русского языка вдруг что-то шевелится, и что-то старается и начинает карабкаться к свету.