Виктор Пелевин, как и каждую осень, выпустил новый роман. В нем он описал все то же самое, что и в последние годы: увлекательнейший мир иллюзий и симуляций, который исчезнет из вашей памяти, как только вы закроете последнюю страницу. Если раньше выход его книг хотелось сравнивать с праздником урожая, то сейчас это больше похоже на ежегодное осеннее обострение, очередной рассказ о мистическом опыте из серии «Как я провел это».A Sinistra — пятый роман из вселенной Transhumanism Inc., в которой все богатые и знаменитые обрели бессмертие, упаковав свои мозги в цереброконтейнеры, по-простому — в банки. Там они могут прочувствовать любой опыт и проживать любую жизнь. Третий роман подряд читатель проходит этот баночный путь с оперативником Маркусом Зоргенфреем. С тем самым Маркусом, с которым Пелевин путешествовал в Элевсин два года назад (в
«Путешествии в Элевсин» Маркус бился с гладиаторами, вел философские беседы с императором Порфирием, писал роман и выяснял, что он не человек), с тем самым Маркусом, с которым Пелевин год назад крутил педали в
«Крути» и выяснял, что никто не человек.
Этот Маркус снова с нами. То есть сам-то он в симуляции, а мозг его в банке, а сила его — в правде, а правда — в том, что он слушается своего куратора, адмирала-епископа Ломаса, который то и дело дает ему задание спасти мир. После каждой операции по предотвращению апокалипсиса Маркусу стирают память, так что всякий раз ему приходится начинать все сначала, выяснять, где добро, где зло, что такое кручина и откуда так пахнет навозом. В том же положении оказывается и читатель, который не помнит даже того, кем Маркус и Ломас приходятся друг другу.
Да и какая разница: созданная Пелевиным вселенная прекрасна именно своей необязательностью, все ее дурацкие нестыковки оправданы тем, что герои существуют в симуляции и управляются нейросетями, и, кажется, автор уже отчаялся объяснить, что точно так же устроен и тот мир, который кажется читателю реальным.
О чем книга
«A sinistra» по-итальянски значит «налево», «слева»; в тексте есть и прямое объяснение этого названия, и кривое, и еще парочка. По сюжету бутик «Левый путь» предлагает баночным клиентам услугу по проживанию пути зла, дает им возможность попасть в рай при помощи оккультных практик. Понятно, что все это — симуляция, но в результате ее проживания некоторые мозги из контейнеров исчезают по-настоящему. Чтобы расследовать это дело, Маркус сам должен пойти «налево», но так, чтобы и мозг сохранить, и душу свою бессмертную не погубить.
Его отправляют в Верону XVI века, и там он становится Марко-чернокнижником, постигшим тайну трансмутации: умеет добывать золото, в связи с чем им весьма интересуются венецианские вертухаи. Кроме того, Марко оказывается владельцем гримуара, исполняющего любые желания и делающего своего обладателя почти что богом. Пока что, правда, гримуар требует от Марко выполнения неких заданий, все более диких.
В процессе этого квеста герой, приняв обличие молодого повесы Ромуальдо, вступает в связь с веронской красавицей Юлией, учится повелевать пространством, ставит убийства на поток, становится правителем, выращивает гомункула и выдерживает несколько битв с магами гораздо опытнее, чем он сам. И крутит педали в чистилище, и читает Васю Атлета. И все это время разговаривает то с гримуаром, то с Ломасом, пытаясь понять, как ему быть дальше. И что такое вообще «быть». Кроме того, он рассуждает, можно ли создать религию при помощи ИИ, можно ли добраться до принцессы через черный ход, можно ли не заметить апокалипсис и что делать, если мозг из банки уже пропал, а симуляция продолжается.
Наш вердикт
Это бродилка по оккультизму, поп-путеводитель по Шекспиру, Булгакову, Данте и Гёте, карманная книга оборотней. Роман получился более увлекательным, чем обычно позволяет себе Пелевин, и при этом гораздо менее актуализированным.
Здесь исчезающе мало каламбуров о нынешнем состоянии мира — с абсурдом, дикостью и средневековьем он отлично справляется и без Пелевина. Совсем нет фирменной пелевинской фембрезгливости — возможно, потому, что мир уже качнулся вправо, а качнувшись влево, и прежняя повестка стала неактуальной. Любимые пелевинские прогоны тут расписаны подробно: как «не крутить землицу», как понять, что «все, чего боишься или хочешь, — не твое», как избегать «умственного гноя».
Можно было бы, наверное, пуститься в толкования, решить, что Пелевин занялся богоискательством, вспоминать Кроули или Маяковского, искать «третий путь» или даже исследовать концепцию «левого» и «правого» путей как концепцию «либералов» и «консерваторов». (Это, кстати, дает роману совершенно иной, довольно-таки головокружительный сюжет о том, как идущие левым путем притворяются молодыми красавцами, выращивают гомункулов и ведут на убой своих учеников, а «правые» исполняют волю вертухаев, хотя ведь сказал же Вася Атлет: «Кому в этом мире дозволено кукарекать, тех незачем слушать».) Но Пелевин сам лишает читателя необходимости что-то исследовать: зачем, если это все равно окажется всего лишь «кручением землицы»? Память читателя все равно окажется стерта, следующее приключение станет первым, ничто опять окажется нигде, а в финале герой придет к тому же, к чему вели все остальные книги Пелевина: к буквам на бумаге, к пустоте, к истории о том, что «небо — это оптический эффект, который нельзя увидеть ниоткуда, кроме бездны». Ну и к свету, конечно. Так всегда происходит в этой симуляции.
Текст: Ксения Рождественская