Туфли «Саламандра», джинсы по блату и первые поездки в Швецию и США — об этом вспоминает Леонид Каневский в книге главного редактора «Сити» Евгении Смурыгиной «Дефицит: Как в СССР доставали то, что невозможно было достать». Публикуем отрывок из издания, которое вышло в
«Альпине».
Жить в Советском Союзе и красиво одеться, что-то купить, выпить что-то вкусное — это была задача, которая решалась разными путями, но решалась!
Еще будучи студентом, я получал стипендию, к тому же родители присылали мне из Киева 40 рублей в месяц. На них и на свою стипендию я пытался нормально жить, и это мне удавалось, ведь в юности запросы небольшие — ты целый день в институте, а вечером в театре. А после этого с друзьями-студентами что-нибудь покупали и шли ко мне на квартиру, где я снимал угол... Знаете, что такое угол? Это буквально угол с занавеской, в комнате вместе с хозяйкой. В остальной квартире было 50 человек соседей, комнат было 11, на кухне было три плиты, где кипятили всякие супы и прочую еду.
В Щукинское училище я поступал в коверкотовом костюме, который мне на выпускной сшили. Большие плечи, бежевато-сероватый. У меня был кок, я занимался борьбой и выглядел много старше своих 17 лет. И когда вышел перед кафедрой читать текст... Кстати, это был монолог Городничего, и я понимал, что эту роль никогда не сыграю. С моим лицом это было тогда невозможно!
ITAR-TASS
Прошло лет 40–45, и вот в 2005 году раздался звонок, а потом — голос главного режиссера Театра на Малой Бронной Сергея Голомазова: «Как вы смотрите, если я предложу вам сыграть Городничего в „Ревизоре“»? У меня был шок! Конечно, я согласился. Так вот, возвращаясь к поступлению.
Я прочитал; члены кафедры — Мансурова, Шихматов, Львова, Этуш, Толчанов — меня спрашивают: «А сколько вам лет?» — «Мне 17». Кафедра рухнула от смеха, потому что я выглядел абсолютно взрослым мужчиной.
Приняли меня в этом самом костюме. А в училище ходил в короткой курточке, еще из Киева, мама где-то ее достала. Кстати, недавно от своей внучки я узнал, что это бомбер. Спросил у нее, что такое бомбер, а она подняла бровь и сказала: «Леня, ты все время такие носишь», — и открыла шкаф. Оказывается, куртки, которые я всегда искал, в том числе за границей, — это бомберы! Всю жизнь их люблю.
Джинсы у нас сначала появились турецкие, не американские. А потом, не скрою, опять благодаря тому, что стал известным артистом, я познакомился в Риге с девушкой, которая работала в магазине, где снабжались моряки дальнего плавания, типа «Березки». Она мне помогла организовать первые настоящие джинсы, то есть купить за рубли то, что продавалось за боны. Это был большой магазин, государственное учреждение, и выбор там был богатый. И моя жена Аня, а потом и дочь долгие годы там покупали. Помню, был какой-то свитер, дочь носила джинсовый костюм. Это называлось — по блату. Вы знаете слово «блат»?
Игорь Уткин/Фотохроника ТАСС
Еще были синтетические нейлоновые рубашки. Когда они появились, это было очень модно, их тоже надо было доставать. Артисты их любили. Как-то раз мы поехали с творческими встречами на Дальний Восток. У нас было пари, кто больше отработает творческих встреч в одной и той же рубашке. В день было три-четыре выступления. Белая нейлоновая рубашка пачкалась точно так же, как обычная хлопковая, но прелесть была в том, что можно было воротничок под краном мылом цум-цум, а потом вытереть полотенцем, и она высыхала мгновенно. Однако работать в них было невозможно: ткань была не дышащая, и я их быстро возненавидел. С тех пор больше никогда не носил.
В целом одежда была важна для меня. Я сочетал цвета, любил шарфы и подбирал их к шляпам (я их носил в юности).
Мое любимое пальто было серое букле, очень красивое. Не помню, откуда оно у меня взялось, но я снимался в нем даже в черно-белых сериях «Следствие ведут знатоки». Тогда появились еще туфли «Саламандра» — доставать их была та еще история. Вроде бы они были всюду, но подобрать нужную красивую пару — тоже была задача, хотя и она решалась за счет известности.
Когда я начал сниматься, то понял, что в СССР важнее быть известным, чем богатым. Разбогатеть артисту на съемках было невозможно — ставки, особенно у молодых, были попросту смешными. Если званий не было — неважно, известен ты или нет: знаменитый на всю страну молодой актер получал столько же, сколько никому не известный. Но узнаваемость очень помогала, не скрою. Когда вышел мой сериал, я много работал на Пятницкой на радио в разных постановках и передачах. Там был закрытый буфет для начальства, а в нем буфетчица, моя поклонница. И я каждый раз уходил с Пятницкой с пакетами. Можно было взять даже виски и чешское пиво, я брал не только себе, но и друзьям. Джин тогда стоил 8 рублей, виски — 9–12 рублей.
Виталий Созинов/Фотохроника ТАСС
Еще сигареты! Андрюша Миронов давно курил американские, и я начал, благодаря тому что снимался. Оказалось, что их можно купить в «Елисеевском». В СССР известный артист всегда мог зайти почти в любой магазин со служебного входа. Так было и в «Елисеевском»: нас просто узнавали! Работники торговли часто были нашими поклонниками (а иногда становились друзьями, которые приходили к нам в театр) и проявляли свою любовь тем, что оставляли что-нибудь дефицитное. В 1969 году я въехал в кооператив «Молодежь театров» на углу улиц Чехова и Садовой (в народе его остроумно прозвали «Тишина», потому что там всегда шумно, ведь Садовое не замолкает круглые сутки). В магазине «Диета», который находился на первом этаже нашего дома, мало что можно было купить. Но в отделе заказов заведующая по блату снабжала нас, артистов, итальянскими макаронами, испанскими маслинами в больших коробках, заграничными консервами. За мясом приходилось ходить в подвал, рубщики при мне отрубали мясо: «Семеныч, какое тебе?»
Разумеется, покупал не только себе, но и друзьям, маме, родным. Брал помногу. Это были запасы, я уходил с пакетами.
Это было уже в конце 70‐х и в 80‐е годы. Если говорить о вкусной еде, то, благодаря тому что я снимался в «Следствие ведут знатоки», мои друзья и я хорошо питались и выпивали, и называли меня «человек-авоська», «человек-ящик».
За границу на гастроли я впервые полетел в Париж. С семьей тогда не пускали, и поехал один, это было в конце 70‐х.
Там купил джинсовый белый костюм жене. Привез, и... джинсы не подошли. Катастрофа! В следующем месяце наша ближайшая подруга летела во Францию. Говорит — давай я поменяю, ты помнишь магазин? И правда поменяла джинсы, что для тех времен было просто фантастикой.
Потом как-то раз мы ехали в машине, на переднем сиденье кто-то курил, пепел неудачно слетел и прожег те самые парижские белые джинсы. Вышитые цветочки закрыли прожженный след.
Людмила Пахомова/Фотохроника ТАСС
А потом мы стали ездить вдвоем с Аней.
Нас выпустили благодаря Андрюше Миронову. Я рассказал ему, что лучшая подруга Ани вышла замуж за немца, живет в ФРГ и прислала нам приглашение. Но мы не верили, что нас вместе выпустят. А кого им еще пускать — сказал Андрей. И нас действительно выпустили, и мы поехали в отпуск и стали ездить в гости!
Жена всегда поражалась, что подруга вынимает из банкомата по чуть-чуть денег и еды покупают ровно на ужин, ничего не берут с запасом, потому что в магазинах всего с избытком и никакие авоськи про запас, как мы привыкли, — не нужны.
В следующем году мы с женой впервые поехали в Швецию. Дочь заказала, что купить ей в подарок: нарисовала блузочку, кофточку, носочки, все в цвете. Мы пошли по магазинам и выбирали все по ее заказу. И, естественно, себе кое-что. А еще много маленьких приятных подарков, которые прятали от Наташи и потом дарили ей на праздники.
А когда я в 1989 году поехал на гастроли в Нью-Йорк — в первый раз в Америку, то жена мне сказала: покупай что хочешь, только не кожаное и не варенку. Дело в том, что в это время в Москве уже все носили варенки и кожаные куртки. Но я попал в магазин на Брайтон-Бич, который держали русские, и они сказали: «Как? Ты что!» — полагая, что в России все еще ничего нет. Убедили меня, и я все это у них купил — привез жене кожаную куртку с большими плечами и вареную юбку-макси. Как потом оказалось, такого добра у нас было полно! Она это так никогда и не надела.
18+. Употребление алкоголя может навредить вашему здоровью.Фото: Getty Images/Jacques Prayer/Contributor