Два прихлопа, три притопа, или Как появилась традиция детских новогодних елок в Москве

Традиция новогодних детских утренников прошла непростой путь развития. Александр Абрахимов вспоминает ее истоки и свое елочное детство.

Мама с папой говорят, что я уже в четыре года вертел в руках красочный билет на новогоднее представление. Тогда это были билеты-книжки из плотного картона с завораживающими картинками. Разворачиваешь пригласительный и водишь глазами вдоль длинной обложки — на ней Москва в синей ночи, за рекой возвышается Кремль, а елка… вся в ярких огнях и гирляндах. И обещала эта картинка нечто сказочное и удивительное. Но началось мое знакомство с елочными представлениями со страха.

Неприятным сюрпризом стали внутренние правила праздника. Если в театр, цирк или кино мы ходили вместе с родителями, то на елку вход им был строго запрещен. Дети относились к этому по-разному. Одни были совершенно спокойны и отпускали бабушку погулять, а некоторых накрывала настоящая истерика, и они прилипали к маминой юбке. Меня на елку «сдавал» папа, приговаривая: «Ничего не бойся, я обязательно вернусь». И это настораживало.

У гардероба детей встречали празднично одетые пионервожатые в красных галстуках, пилотках и с красными повязками на рукаве. Они были приветливы, помогали раздеться и, пока маленькие зрители не успели опомниться, буквально в охапку хватали трех-четырех «клиентов», утаскивая их в зал. Эту бесцеремонность сопровождал визг и плач. У родителей обрывалось сердце, но никакие эмоции не могли нарушить праздничную дисциплину.

Взбудораженных малышей успокаивали аниматоры. Они точно цитировали методичку: мол, сам Дед Мороз родителей на представление не пускает, потому что они взрослые, а праздник устраивают для детей — как самых здесь главных. Были случаи, когда дети пытались сбежать из зала, но ловкий «зайка» или «лисичка» из числа охранников блокировали все двери.

Всхлипывания и сопение быстро заглушала бодрая музыка, бас Деда Мороза и сценарные причитания Снегурочки. Праздник, как правило, начинался в фойе перед входом в зрительный зал, где стояла живая елка. Причем хвойная красавица возвышалась не всегда по центру. Бывало, ее ставили в угол — от греха подальше. На этом же пятачке по вечерам проводили танцы «для тех, кому за 30», и взрослые, бывая навеселе, вели себя хуже детей.

Формат детского утренника был четкий. На разогреве — знакомство, загадки, хоровод под аккомпанемент гармониста, два прихлопа, три притопа, разговоры про «что такое хорошо и что такое плохо», почему «пионер — всем ребятам пример». И кульминация прелюдии! Пока дети до хрипоты не проорутся по указке артистического дуэта Деда Мороза и его внучки, а елка с третьего раза не ослепит зал огнями, никакого перформанса, фокусов и цирковых трюков не жди. Все это напоминало мне унизительное вымаливание основного представления, хотя пригласительный билет гарантировал чудеса, удовольствия и вкусный подарок.

К конфетам я был равнодушен, но если в коробке отсутствовал король подарка — мандарин, то посещение самой елки теряло всякий здравый смысл, представление казалось дико скучным, а усилия актеров — халтурой. Я еще не знал, что скоро сам окажусь по другую сторону сцены и узнаю тонкости елочного шоу-бизнеса.

Сегодня нам кажется, что новогодние утренники или детские елки были всегда. Но это далеко не так. Традиция зародилась относительно недавно, и путь ее к сегодняшнему дню был труден и извилист.

Судя по историческим документам, детский новогодний праздник с елкой впервые прошел в России в 1828 году по инициативе Александры Федоровны, супруги императора Николая I. Дети царской фамилии изволили пригласить к столу некоторых друзей из своего ближайшего круга. Императрица лично одаривала юных гостей.

Формат праздников становился доступнее и пышнее, а благодаря «Щелкунчику» приобрел форму сказочного праздника. В 1839 году на русском языке впервые опубликовали повесть-сказку Гофмана. Красочное описание событий так понравилось юным читателям, что взрослые задумались о детских «корпоративах». К концу XIX века стали устраивать новогодние маскарады как в модной книжке. Мальчишки наряжались пиратами, военным и пажами, а девочки — принцессами, цыганками и сказочными феями. Злого мышиного короля изображали учителя и гувернантки, они же писали сценарий для праздника и согласовывали его с родителями.

Хороводили умытые малыши недолго. Революция 1917 года поставила крест на детских утренниках со сладкими подарками. Большевики считали, что такие буржуазные праздники вредно действуют на здоровье и воспитание будущих коммунистов.

Есть свидетельства, что в конце 1920-х учителя-пролетарии выводили детей на демонстрации с транспарантами «Родители! Не сбивайте нас с толку! Не делайте Рождества и елку!».

Историки отмечают, что в 1930-е в детских садах и школах уже училось поколение новых советских людей, мало знакомое с атрибутами старорежимного праздника. Сталинское Политбюро тогда поставило задачу: создать новые коллективные новогодние ритуалы. В них закладывали практический смысл. Дети, живущие в разных частях СССР, должны ощущать себя единым народом и, главное, испытывать одни и те же радостные эмоции вне зависимости от того, где в это сталинское время были их родители. Дома или вдалеке от него. И вот «колючую» выбрали объединяющим символом.

В 1935 году газета «Правда» неожиданно опубликовала статью «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!». Литераторы подхватили почин и, будто очнувшись от долгого сна, начали припоминать рождественские традиции, Деда Мороза, золоченые орехи, свечи, подарки под елкой и веселые маскарады.

По наказу партии новогодние атрибуты и декорации обновились. Советскую детвору сплачивали вокруг краснозвездной макушки. Среди других изобретений — красные флажки на елке и снежинки с серпом и молотом. Это позже, в самом конце 1930-х, появились игрушки — герои сказок: Иван-царевич, Красная Шапочка, Кот в сапогах. А после освоения Севера — фигурки полярников.

В школах дети активно готовились к празднику и делали украшения своими руками, поскольку «совместный труд объединяет». Появились соответствующие тому времени сценарии, в них много идеологии: наряды сказочных принцесс и бравых гусаров сменились костюмами красных командиров и колхозниц.

На первой советской елке в 1937 году Дед Мороз и Снегурочка впервые выступили как пара. Педагоги полагали, что в новогоднем ритуале у Деда-волшебника должна быть непременно юная помощница школьного возраста, которая годилась бы ему во внучки. Персонаж-девочка была введена в сценарий в качестве посредника: считалось, что она вызовет больше доверия у детей. Советская культура того времени намеренно пропагандировала асексуальность образов, обращенных к детям: кукла должна выглядеть как ребенок, а не как буржуазная барышня. Так, начиная с 1937 года советским учреждениям предписывали в обязательном порядке устраивать праздники с Дедом Морозом. Проводились елки везде и всегда, даже во время войны.

Новый коллективный ритуал стал одним из самых успешных символических проектов СССР. В послевоенный период карнавальные костюмы на елках менялись вместе с духом времени. В 1960-х на пике популярности была тема космоса, а в 1970-х благодаря приключенческим фильмам дети обожали наряжаться в индейцев, мушкетеров и ковбоев.

У моих ровесников Новый год ассоциировался с десятидневными школьными зимними каникулами и обязательным походом на елку или даже елки. Проходили представления в роскошных ДК столичных предприятий — АЗЛК, ЗИЛ или «Шарикоподшипника». В полдень и днем представления давали в московских театрах, в двух цирках, в парках и на спортивных аренах. После каникул мы даже хвалились, сколько успели посетить представлений и что было в составе подарков. А пластиковые упаковки в виде чемодана, часов или башни Кремля становились частью домашнего декора.

Билеты на елки раздавали профсоюзы предприятий и организаций. Родители получали пригласительные, нужно было доплатить только за подарок. Моя тетя работала в одном из министерств на Тверской и доставала мне билеты на крутые представления в Дом Союзов, в «Лужники» или «Олимпийский». А вот увидеть елку № 1 в Кремлевском дворце мне так и не удалось. Телевизор ежегодно утверждал, что собираются там только круглые отличники из 15 союзных республик, а я был простым московским хорошистом и к классу пятому смирился.

До сих пор меня бросают в холодную дрожь воспоминания о представлении на свежем воздухе. Было это в Парке Горького в морозный денек. Дети, закутанные как эскимосы, целый час топтались вдоль веревочного ограждения и пытались понять, что вообще происходит. Под фонограмму по белому снегу носились мультяшные герои, лесные чудища и кто-то похожий на робота. В памяти остался финал: родители достали термос с горячим чаем, втиснули бутерброд и обещали на этом поставить елочную точку.

Но представление на открытом воздухе неожиданным образом вернулось в мою маленькую творческую жизнь. Дело было в «Сокольниках». В январе наступившего 1977 года я в составе юных фигуристов «Детского театра на льду» участвовал в представлении «Новогодние приключения H2Oльды». Из названия дети узнавали о формуле воды. Для этого шоу в Зеленом театре парка выстроили трехуровневые декорации — пространство между землей и космосом. Из макета ракеты дугой выпирал ледяной трап-горка. По нему съезжали герои спектакля — кто на коньках, а кто на санках-ледянках. Сюжет придумали молодые сценаристы Центрального телевидения СССР. Пока Дед Мороз в голубом скафандре кружился по орбитам и раздаривал на планетах земные подарки, на Земле злой Огонь чуть не растопил Снегурку-Н2Ольду и не сорвал праздник. Я был в отряде спасателей «12 месяцев».

В перерывах между представлениями мы бегали питаться-столоваться в лучшие кафе «Сокольников» — мой столик был в стекляшке «Сирень». Рубль-другой на этом елочном чесе зашибали актеры столичных театров, и мы, школьники четвертых — шестых классов, многому у них научились. Вместе отмечали премьеру и завершение каникул. В грим-уборных громко звучали слова-сорняки, мы их почему-то хорошо запоминали и взрослели на глазах. Кстати, нам тогда неплохо заплатили. Детская ставка была около двух рублей за выступление, в день три спектакля, умножаем на десять дней. Семья положила «елочный гонорар» на советскую сберкнижку. Наверное, уже набежали приличные проценты.

Сегодня традиция новогодних елок продолжает успешно развиваться, и каждый год в Москве на афишах высвечивается что-то новое и высокотехнологичное. Это невероятное количество представлений на все вкусы и в самых неожиданных локациях — от концертных залов до ресторанов, от ледовых арен до столичных вокзалов, от аквариума до кинопарка. Есть интерактивные шоу, квесты, научные елки, камерные и даже виртуальные праздники. Самому себе, человеку уже зрелому, в новогодние дни я желаю не терять способность чувствовать детскую радость. И вам тоже!

Александр Абрахимов