Валерия Гай Германика: «Я последняя, кого можно назвать феминисткой в этой стране»

В прокат 17 октября выходит новый фильм Валерии Гай Германики «Мысленный волк». Перед премьерой поговорили с режиссером об идее картины, страшных детских сказках и феминизме.

Валерия Гай Германика. Фото: личный архив

– СМИ по-разному трактуют жанр «Мысленного волка», кто утверждает, что это мистический хоррор, другие говорят, что он «православный». Вы же в одном из интервью настаиваете, что вообще не снимали хоррор и вам этот жанр не близок. На самом деле «Мысленный волк» – это что?

– Это написал какой-то журналист, и все у него скопировали. Так начали говорить после выхода тизера, мы его намеренно сделали обманчивым. Для меня этот фильм – сложный эксперимент, арт-кино – оно даже не авторское. «Мысленный волк» существует вне жанра.

– Можно сказать, что фильм – философская притча?

– Можно вообще что угодно сказать. Так изначально задумывалось. Ведь у нас был Арабов, и он написал сюжет так, как написал. Конечно, получилась философская притча. Мое дело было за малым – всего лишь снять. А вот снимать всю эту конструкцию было нелегко, поэтому получился немного арт-проект.

– Почему в качестве сценариста вы пригласили Арабова?

– У меня не было другого выбора. Понимаете, просто не было. Как-то мы с ним разговорились и получился «Мысленный волк». Я хочу чего-то большего, все время расширяю горизонты. Мой последний фильм – переходный этап к чему-то эпическому. Формат, который сейчас предлагает кинематограф, мне неинтересен, я не могу в нем существовать. Имею в виду несложный формат для восприятия публикой, продюсерами и всеми остальными. А мне хочется все усложнять. Что бы я ни написала сама, у меня все слишком глубоко. Я ведь практически все пропускаю через свой взгляд, а он у меня очень сложносочиненный, авторский.

Валерия Гай-Германика на съемочной площадке фильма «Мысленный волк». Фото: пресс-служба

– Вы не раз говорили, что с текстом Арабова не чувствовали себя свободной.

– Вы абсолютно правы. Постараюсь не допустить этого в будущем.

– Не будете больше работать с ним?

– Я не знаю, пока что у нас с ним нет планов. Если мне сценарист написал текст, а оператор снял фильм, мне теперь с ними жить надо? Можно не заострять внимание на «будете работать или нет». Как будто бы мы с ним повенчались, блин, и должны теперь работать вместе вечно.

Фото: пресс-служба

– Картину по очереди снимали Олег Лукичев, Евгений Привин, Морад Абдель-Фаттах. Почему у фильма не было одного единственного оператора?

– Основной оператор у нас был Олег Лукичев. Один или два раза его подменил Евгений Привин. Но по факту, когда смонтировали фильм, я решила переснять некоторые сцены с оператором, который снимает рекламу, ролики и коммерческую картинку – Фаттахом. Мне захотелось снять с Морадом, потому что я поняла, что здесь он нужен непременно.

– До фильма вы написали для «Смысловых галлюцинаций» песню «Мысленный волк», а заодно снялись в клипе на этот трек. Вы уже говорили в других интервью, что фильм и песня никак не связаны. Тогда почему вы решили продублировать названия?

Кадр из фильма «Мысленный волк»

– Почему книга у Алексея Варламова называется «Мысленный волк» (писатель Алексей Варламов опубликовал книгу «Мысленный волк» в 2014 году. – Прим. ред.)? Мы с ним как-то связаны, что ли?

– Но фильм и клип – два ваших проекта.

– Ну, мне нравится этот религиозный символ. То песня, а это фильм. Я сняла и все. Больше ничего не буду называть мысленным волком, если это так всех тревожит.

– Вы увлекаетесь богословской литературой уже практически десять лет. С чего началось ваше знакомство с православными текстами?

– Я вообще человек любознательный. С чего начинается Родина? Я начала читать книжки в детстве. Когда вникаешь в литературу или слушаешь песни, то понимаешь, что в них есть отсылки к другим текстам. Ничего глубокое и целостное просто так не рождается. Во многих книгах есть ссылки, и я по ним переходила: от ссылки – к книге, потом снова на ссылку, и так тысячу раз.

Кадр из фильма «Мысленный волк»

– Какая книга поразила больше всего?

– У меня очень плохо с памятью.

– Вы рассказывали, что читаете много детской классики, особенно любите русские сказки. Мне с детства эти сказки кажутся злыми, все герои вечно попадают в передряги, боятся, в общем они постоянно в страхе перед чем-то. Заимствовали образы из сказок при создании фильма?

– Вообще вся культура человечества построена на страхе. Первоначальный – страх смерти. Думаю, что это основа нашего генофонда, жизнедеятельности, экзистенциального космоса не только русского, но и всего человечества. Ведь все исконно русские сказки основаны на культе смерти, потому что это главное событие в жизни человека. Какие бы сказки ни были – африканские, восточные, да всех народов – они все страшные. А в русских сказках вообще тысячи разных кодов и много мудрости. Они страшные, но детям нравятся. Моя младшая дочь иногда просыпалась ночью и говорила, что Бабы Яги боится. Но это издержки производства.

– Каких сказок вы боитесь?

– Я их не боюсь. У меня изначально визуал идет. Я люблю сказки, к которым иллюстрации рисовал Билибин, Васнецов, Кочергин, их образы подкрепляют прочитанное. Я часто возвращаюсь к ним, смотрю на иллюстрации, перечитываю. У меня все книги сохранились с 1980-х годов, то есть они оригинальных изданий. Все эти сказки даже читаются по-другому. Они не такие, как если бы их забить в «ВКонтакте» и слушать аудиозапись.

Кадр из фильма «Мысленный волк»

– Несмотря на вашу любовь к сказкам, вы довольно негативно отреагировали на сравнение «Мысленного волка» с «Красной шапочкой» (речь идет о пресс-конференции на «Кинотавре» после показа фильма Гай Германики. – Прим. ред.).

– Как я понимаю, «Красная шапочка» – это road move. Вот она идет через лес, и главные героини моего фильмы тоже идут. Наверное, это сказка близка тем людям, которые сравнивают мое кино и эту книгу. Скорее всего, они воспитывались на «Красной шапочке». Я ничего против не имею и отреагировала совсем не негативно. Это не самое плохое сравнение, и пусть оно будет, если это кто-то увидел. Я просто сама об этом не думала. Мой мозг в процессе создания проекта не сталкивался с этим.

Кадр из фильма «Мысленный волк»

– В фокусе «Мысленного волка» отношения матери и дочери, почему, например, не отца и сына?

– Странный вопрос. Почему я в блондинку волосы крашу, а не в брюнетку?

– На пресс-конференции вы сказали, что заметили, что в каждом вашем фильме все мужчины – ничтожества. Связано ли это с выбором основного «пола» фильма.

– Я в шутку это сказала, но, действительно, когда смотришь мои фильмы, все мужики какие-то стремные. Но у меня нет и положительного героя женщины, которая совершила бы какой-то подвиг. Такая позиция раскрывает принципы горизонтального кино, всего живородящего. Просто художник реагирует на эпоху и общество. Фильмы – это всегда проекции на что-то, они отражают общество. Это не ко мне вопрос, нравятся мне мужики или нет. Я вообще о них не думаю.

Кадр из фильма «Мысленный волк»

– Если фильм – это проекция на современное общество, то в «Мысленном волке» есть что-то про феминизм? Фактически это движение – реакция на историю, да и главные герои у вас женщины.

– Объективно – я последний человек, кого можно назвать феминисткой в этой стране. И меньше всего думаю об этом. Если бы я продавала что-нибудь и думала, как мне капитализировать бизнес, то тогда задумалась бы. А так мне вообще наплевать на это. Я понимаю, что такое эмансипация, а что такое феминизм – нет. Если женщина хочет занимать высокие посты, для меня это не феминизм, а прежде всего эмансипация, течение эволюции и ход жизни. Естественный отбор.

– Можете дать зрителю какие-нибудь наставления перед просмотром «Мысленного волка»?

– Меня это вообще не касается. Когда прихожу в кино, я хочу есть попкорн, пить кока-колу и как-то самостоятельно определяться по ходу дела. Это место отдыха.

Ксения Сергиенко