5 вещей, которые меня изменили: актриса Дарья Авратинская

У актрисы Дарьи Авратинской 30 и 31 января две премьеры в Театре на Таганке: это «Снегурочка» и «Le Тартюф. Комедия». Перед выходом спектаклей спросили о пяти культурных явлениях, которые на нее повлияли.

«Кошки»

Мое самое раннее детство проходило в Америке. Это был примерно 97-й год, мне было три, и моим самым большим первым театральным впечатлением стал мюзикл «Кошки». Это был как будто мультфильм, который я любила смотреть, но почему-то все действие разворачивалось передо мной вживую. Конечно, это было восхищение. Я заразилась этим, мы пришли домой, и я не переставая изображала разных кошек, пела и танцевала. Я родилась в Нью-Йорке, так что 42-я и Бродвей – это были мои любимые места по выходным. Родители были просто измучены мюзиклами: со мной нужно было ходить на них по два раза в день, так что, когда моя мама слышит первые звуки из «Короля Льва», у нее начинается идиосинкразия. С тех пор я довольно долго хотела заниматься мюзиклом, пока не пошла в балет.

Плисецкая

Стать балериной было мечтой всей жизни моей мамы (Ирина Апексимова, актриса, глава Театра на Таганке. – Прим. ред.). Она в теплых, дружеских отношениях с Гедиминасом Тарандой, и как-то раз, когда он танцевал в Большом, мы к нему зашли. Прямо за кулисами он посмотрел на мою растяжку и стопу и сказал: «Девочке надо в балет». Так, в пять лет девочка попала в Имперский русский балет им. Майи Плисецкой под руководством Таранды. Я училась там до 10, а потом поступила в МГАХ при Большом театре, тогда он еще назывался МАХУ. Конечно же, моим идолом была Плисецкая. Она заходила редко, но каждый раз, когда это происходило, все останавливалось, и мы смотрели, как она движется по залу. Ее лебединая шея и гордый взгляд врезались в память. Она любила нашу младшую группу и фотографировалась с нами, а мы задавали ей кучу вопросов. Я тогда была самой маленькой по росту, и она сказала: «Малыш, иди сюда». И положила руки на плечи. Я стояла перед ней, и у меня была улыбка не то что до ушей, Джокеру и не снилось.

Чайна-таун

Когда мне было полгода и родители снимались в «Святом» (фильм 1997 года с Вэлом Килмером. – Прим. ред.), мы около шести месяцев жили в Лондоне. По рассказам и фотографиям у меня остались примерные представления об этом городе, но мне всегда хотелось туда поехать в сознательном возрасте. Впервые это произошло лет 7 назад, и теперь я катаюсь туда раз в полгода хотя бы дня на три. Для меня это место силы. Если я устала, плохо, все надоели – лечу туда. Первым делом приезжаю на вокзал, сажусь в метро, выхожу на Оксфорд-стрит и иду пешком в гостиницу. По Лондону я хожу только пешком, и если я не стерла ноги в кровь, то значит поездки не было. Я не пользуюсь картой или навигатором, просто втыкаю наушники и гуляю. Обязательно иду в какой-нибудь ресторан в Чайна-тауне. Это обособленное место примерно между Площадью Пикадилли и Ковент-Гарденом, город в городе, где китайские драконы, медицина, рестораны. Ты приходишь туда и видишь нечеловеческую очередь из азиатов в какую-нибудь дверь – верный знак качества. Ресторанов там миллиард, но я не люблю эксперименты и всегда беру одно и то же: пекинскую утку (четверть порции в нашем понимании – это нормальная тарелка супа, фунтов 6) или жареную сингапурскую лапшу за три фунта.

Ванесса Редгрейв

Моей названой крестной считается Ванесса Редгрейв. Я никогда не следила за ее творчеством. Но то, насколько она возвышенная, строгая, от ее осанки, как она несет себя, не говоря уж о ролях, – для меня это идеальный прототип поведения человека в принципе и женщины в частности. Конечно, это образец того, как надо стареть красиво. Мы с Редгрейв не знакомы лично, но, когда мама была беременна, мои родители с ней общались, и она сказала: «Имейте в виду – я буду крестной матерью этого ребенка, и вы всегда сможете ко мне обратиться». У меня есть очень теплое ощущение на сей счет.

Достоевский

До того как я поступила в школу-студию МХАТ, я не хотела учиться. Я была даже не гуманитарием: мне было неинтересно ни читать, ни писать, я была ленивая троечница и хотела заниматься исключительно творчеством. На первом курсе, разумеется, тоже получала не лучшие оценки. Но у нас был мой любимый педагог, профессор РГГУ Дмитрий Петрович Бак. Он мне тогда на экзамене в первом семестре сказал: «Скажи, ты готовилась?» – «Нет». – «Ок, за честность я тебе поставлю три. Заниматься тем, чем ты не хочешь, я тебя заставлять не буду, но мне кажется, что из тебя может выйти толк и тебе было бы интересно». Меня это так забрало, что после этого я перечитала все, что он нам давал. А он владеет скорочтением, и списки литературы были огромными. Именно Бак открыл во мне интерес к литературе и желание сделать режиссерские экспликации. Говорят, есть люди, которые Толстой, и есть люди Достоевский. Я отношу себя, безусловно, к последним. Люблю романы, мне нравятся длинные истории. Очень люблю «Доктора Живаго». Могу читать и «Унесенных ветром», и «Гарри Поттера». Но главное – это все-таки Федор Михайлович.