Цитаты Валентина Гафта: «Артист должен делать свое дело и исчезать»

12 декабря в результате инсульта скончался театральный и киноактер Валентин Гафт, ему было 85 лет. Он стал известен благодаря своим ролям в фильмах «Чародеи», «Здравствуйте, я ваша тётя», «Семнадцать мгновений весны», «Гараж», «Мастер и Маргарита» и многим другим. Мы собрали цитаты актера из его интервью разным изданиям.

*Иногда мне говорят: «Какой ты злой». Но эпиграммы и должны быть острыми, колкими. Не потому, что я лучше, а они – хуже, упаси боже так думать! При том, что действительно злые эпиграммы, которые мне приписывают, на самом деле не мои.

Культурный центр Эммануила Виторгана. Творческий вечер актера Валентина Гафта. Фото: East News

*Я стал сочинять эпиграммы на тех, кого любил и люблю. Это все из-за любви. Да, и боли по тем, кто ушел.

*Артист должен делать свое дело и исчезать. Вертинский мазал лицо белой краской и так выходил на сцену – чтоб его никто не узнавал. Артист – это не тот, в кого тыкают пальцем на улице!

*Я не люблю этих юбилеев ни у себя, ни у других. Я знаю эти четыре строчки: цветы не помещались в вазу, их поместили в рукомойник, и юбиляр оказался сразу и именинник, и покойник.

*Нахватав в старших классах двоек, я решил, что буду артистом. Мне казалось, нет ничего проще, ничего не надо знать и делать, только выйти на сцену и сказать: «Кушать подано». Стал играть в школьной самодеятельности: мне доставались только женские роли, потому что кто-то же должен был их играть, а школа мужская.

*Помню запах сырой известки и журчание воды в трубах – это жуткое ощущение бомбоубежища. И вой воздушной тревоги, который нельзя ни с чем сравнить. Помню, мама ночью меня сонного несла завернутого в одеяло на руках по лестнице с четвертого этажа в бомбоубежище — мне хочется спать, и я трясусь то ли от холода, то ли от страха.

Валентин Гафт в фильме «Гараж». Фото: Мосфильм

*Даже не знаю как я стал актером.. Я, честно говоря, не думал о том, что из меня выйдет. Наверное, мне какая-то сила подсознательно говорила: не торопись. Играешь пока в футбол — и играй. Мне хотелось, чтобы меня обожгло что-то эмоциональное.

*Мы умираем… Олег Табаков, Нинка Дорошина. Ужасно. Не могу в себя прийти. А еще, знаете, странное возникает ощущение в последнее время – будто кто-то всем этим там управляет. Не то что я божий человек, нет. Но будто кто-то ставит нас по своей воле, как книги на полку, или снимает их. Захотел – взял, снял. Или обратно поставил. Просто потому, что так решил. Страшно.

*Много в кино я сыграл того, чего играть не следовало бы. Плюнул в вечность, как говорила Раневская.

*У меня отец был такой… Полувоенный человек. Всю войну он прошел. Когда он умер, я год спустя примерно открыл его стол. А там — пятнадцать портретов Сталина. Вырезки из газет и журналов, хорошего качества портреты… Он никогда и не обрушивался на систему, и не поддерживал ее. И тема эта дома не обсуждалась. Все было известно, конечно, и про допросы, и про расстрелы. В этом смысле, кстати, у нас счастливая семья — никого не расстреляли. Но эти портреты… Он мне ими попал куда-то, понимаете? Саднило так, что…

*Я читаю, признаться, немного. А когда читаю, то старые книжки. В них больше можно понять. Понимаете, о чем я? Себя читаю. Оцениваю. Маркеса. Когда я побывал в Колумбии и Бразилии, остро понял, что он совершенно ничего не выдумал. Чехова. Читаю Чехова. Он колоссален!

*Помню, когда я вошел в первую в своей жизни квартиру, то сказал: «Это дом-музей Гафта?» Я все никак не мог поверить: слишком привык, что у меня в лучшем случае – комната.

Театр им. М.Н. Ермоловой «Смая большая маленькая драма». Фото: East News

*Мои родители – оба с Украины. Мама из многодетной семьи – 13 детей. Дед был ломовым извозчиком. Когда мы приезжали к нему, дед встречал нас на лошади, запряженной в телегу с соломой, и вез домой. Я просил, чтобы меня отнесли в хлев к корове с теленком, дед поднимал меня повыше, я гладил теленка, чтобы он лизнул мне руку.

*Роль, которая мне действительно нравится – офицера Трифонова в многосерийном фильме «Жизнь Клима Самгина» режиссера Титова. Это великая картина. К сожалению, недооцененная. Посмотреть 14 серий – большой труд, но она того стоит. Когда окунаешься в то время, видишь истоки наших сегодняшних проблем, понимаешь, что страна была заражена именно тогда.

*Воланд мой – не мерзавец! И попробуйте поспорить. Я играл благороднейшего человека, который был послан на землю, где люди отказались от веры. Таким и голову оторвать приятно. Отрезать трамваем.

*Я и не знал, что меня называют секс-символом. Пребывал в счастливом неведении. Сейчас очень хорошего артиста Александра Балуева называют секс-символ. Я думаю, что он заслуживает большего, он гораздо шире, чем секс-символ... Такое неприятное название, кажется, что-то из аптечных товаров.

*Пионером был, но хулиганом я хотел быть страшно! Я хотел походить на ребят из двора. Отчасти все, что со мной происходило, было нормальным выходом энергии, отчасти – я жил и боялся, что когда-нибудь услышу вслед «ты, жидовская морда». И вообще, я очень долго переживал из-за своей внешности. А когда поступал, мне советовали как-то замять вопрос о национальности: то, се, родился, живет..– быстренько все пробормотать. А потом на первом курсе оказалось столько евреев, что мама дорогая. И ничего!

Валентин Гафт, декабрь 1992. Фото: East News

*Футбол люблю смотреть. Все никак мы не можем научиться выигрывать в решающий момент. И талантливых людей много, но пока не получается. Я думаю, история страны, история жизни людей очень повлияла и на спорт. Покоя нет. А поэтому не хватает энергии мысли. Легкости, безответственности. Вся игра идет кусочками рваными. Свободы в игре не хватает, как и в нашей жизни.

*Я не играл больших ролей никогда: я со своей внешностью не соответствовал, так сказать, героям нашего времени. И только благодаря Эльдару Александровичу Рязанову я стал сниматься, у меня появились большие роли.

*Даже если нет сил, они появляются, когда появляется работа.

*Актерский труд похож и на спорт, особенно на футбол. Сколько надо готовиться, чтобы, выйдя на поле, не растеряться, видеть партнера, в одну секунду поймать ситуацию. В театре нужно играть так, как будто не знаешь конца; футболисты ведь действительно не знают, чем закончится игра.

*Есть очень много художников, которые чувствуют новое время, им надоела старая бытовая школа. На сцене можно все – если это оправданно и талантливо. Когда слышу «запрещают» или «не разрешают», мне это не очень нравится.

*Мама впервые увидела меня в театре, когда я уже стал артистом. На спектакле она была всего один раз, когда я играл с Андрюшей Мироновым «Фигаро». Я ее спросил: «Ну как, мам?» Она ответила: «Валя, какой ты худой».

Съемки фильма «Сирота казанская», Олег Табаков, Лев Дуров, Валентин Гафт. Фото: East News

*Я думал, что на войну буду смотреть из окна. У нас есть собаки, есть пограничники, и мы победим. Вот так мне тогда казалось... Потом отца раненым привезли в 44-м году. Я был в госпитале и не видел его лица — отец был весь забинтован. После этого приходил домой и вилкой тыкал во все немецкие вещи.

*Когда ты играешь, ты можешь стать другим человеком. Хотя я считаю, что никакие маски не помогут превратиться в другого. Такого не бывает — человек остается один и тот же. Только обстоятельства вынуждают его быть другим. Когда говорят «перевоплотился», на самом деле человек остается прежним».

*Сейчас, с высоты прожитых лет, так сказать, я вообще не уверен, что мне был нужен режиссер. Некий направитель – нужен. Я иногда не знаю, как начать. Режиссер? Даже не Галя Волчек. Хотя она очень удобный человек – у нее феноменальная, уникальная интуиция. Она может подтолкнуть артиста, и он дальше катится сам, в правильном направлении, куда надо.

*Вы замечали, что в последнее время многих спасает религия? Но религия эта рассудочна. Вера – рассудочна, задумайтесь, как это страшно! Ведь в разумную веру обязательно входит цинизм. Она опасна. Она сидит уже не в сердце, а в печени, почках, где захотите, там и будет. Люди сами все извращают! Посмотрите, сколько в мире страшного оружия и какие истуканы им владеют!

*Дураки очень мешают жить! Когда появляются. А появляются, к сожалению, они всегда...

Текст: The City