«Дылда» с призом за режиссуру и «Однажды в Трубчевске»: русские в Каннах
Во второй по важности программе Каннского кинофестиваля «Особый взгляд» показали два фильма из России: «Однажды в Трубчевске» Ларисы Садиловой и «Дылду» Кантемира Балагова. Второй получил приз за лучшую режиссуру. Кинокритик Егор Москвитин – об успехе нашего кино на Лазурном берегу.
Кадр из фильма «Однажды в Трубчевске». Фото: «Кинопоиск»
«Однажды в Трубчевске» – провинциальный роман об адюльтере; американский, если вдуматься, литературный жанр. Но поскольку кино из России, многие ждали от него надрыва «Анны Карениной» (кстати, актерская карьера режиссера Ларисы Садиловой началась в 1984-м году с фильма «Лев Толстой»), а зря: это кино не о страстях, а о растерянности. Хотя короткий намек на то, что тоскующие жители современной русской деревни могут повторить судьбу пассионарных аристократов из XIX века, в фильме все же будет – и в этот момент зритель вздрогнет и поймет, что переживает за героев.
В провинциальном Трубчевске (Брянская область), соседствуют две семьи. В одной – по местным меркам богатой – живут добродушный чиновник и его жена, она время от времени ездит в Москву, чтобы продавать свою вышивку. Муж всегда провожает ее до автовокзала, просит звонить ему и долго машет вслед. В соседнем же дворе живет дальнобойщик с семьей. У него много рейсов в Ростов, но, выехав за город, он всякий раз останавливается у одного и того же перекрестка. Там его ждет та самая соседка. Они занимаются любовью в машине, останавливаются в придорожных мотелях, едят в столовых, ходят в кино, гуляют по торговым центрам. Возвращаясь в Трубчевск, всякий раз планируют, что расскажут о своем романе семьям. Но что-то им постоянно мешает – и вот уже лето сменяет осень, осень – зима, а затем наступает весна и праздник Победы, к которому весь Трубчевск готовится очень серьезно, ведь это брянская земля.
Найти другого российского критика, которому понравился бы этот фильм, очень сложно: на каннской премьере многие нервно хихикали и громко вздыхали. Перед показом режиссер вручила программному директору фестиваля Тьерри Фремо варежки из настоящего Трубчевска, и этот жест, трогательный и странный, показался многим неуместным: Канны – не «Поле чудес». А потом выяснилось, что фильм снят в телевизионной манере (и речь, увы, не о бюджетных ограничениях, а о художественных приемах), а актеры в нем словно бы работают на разных радиоволнах: одни убедительны, другие – нет. Плеснуть в эту картину кислотой – проще простого, и многие это уже сделали. Но именно техническое несовершенство заставляет всматриваться в суть истории и пытаться разобраться в мотивах отборщиков Канн, взявших в важную программу именно этот фильм, а не любой из сотен других.
Кадр из фильма «Дылда». Фото: «Нон-стоп продакшн»
И в момент понимания (или даже претензии на понимание) захолустный «Трубчевск» расцветает. И превращается в пронзительное кино о людях, про которых фильмы никогда не снимают; которым тоже хочется, чтобы в их жизни была некая драматургия – но они обречены лишь на имитацию страстей. А их дети обречены повторить судьбу родителей – как угрюмый сын героя, на котором тот то и дело срывают гнев за свое бессилие. Весь фильм мальчик занят тем, что играет на компьютере в одну и ту же игру – гоночный симулятор. Прикрученный к столу руль напоминает баранку грузовика, который водит отец. Апофеозом имитации жизни становится 9 Мая – герои поют фронтовые песни, надевают форму, пробуют полевую кухню, но на их лицах отпечатана не радость праздника, а боль безысходности. Когда нет будущего, и прошлым не спасешься.
Принципиально важно, что в «Однажды в Трубчевске» нет жестокого мрака, разлитого по «Левиафану» Андрея Звягинцева, документальному «Дню победы» Сергея Лозницы или эксцентричной «Эйфории» Ивана Вырыпаева. Лариса Садилова фиксирует жизнь такой, какая она есть: светлой, но грустной, солнечной, но засушливой. Семь лет назад в «Измене» Кирилл Серебренников показал, как и зачем предают друг друга красивые и благополучные люди из Москвы. Простодушный, но честный фильм «Однажды в Трубчевске» образует с этой искусной и искусственной оперой удивительную дилогию. Найдите время, чтобы посмотреть их вместе.
В «Дылде» Кантемира Балагова события происходят в первую осень после войны. В Ленинград возвращается с фронта девушка, у которой в городе не осталось никого, кроме сына и подруги-зенитчицы. Но происходит трагедия, и героини осознают, что тот сценарий возрождения, который выбирают все вокруг, именно им уже недоступен. Начинается отчаянная борьба за жизнь. «Дылда» – это, на первый взгляд, полная противоположность «Однажды в Трубчевске»: фильм невероятно собранный, стилистически выверенный, полностью осознающий свое фестивальное предназначение и право быть показанным здесь и сейчас. Обрушившийся на Лазурный берег еще два года назад с «Теснотой» Балагов – молодой режиссер, имеющий все шансы стать большим мастером именно европейского, а не российского кино. То есть, пойти по стопам своего мастера Александра Сокурова, глубже других соотечественников погруженного в европейский культурный контекст.
Кадр из фильма «Дылда». Фото: «Нон-стоп продакшн»
По фильму видно, что Балагов тоже умеет призывать на помощь живопись – например, полотна голландцев, на картинах которых всегда уживались социальная реальность, религиозная дидактика и сверхъественные загадки. А еще фильм удивляет тем, насколько сильно он отличается от советских и российских историй о военном и послевоенном времени. Одержимый деталями Балагов строит мир и узнаваемый, и новый. И представляет зрителю совершенно других героинь – людей, чья история прежде не рассказывалась. В каком-то смысле это акт воскрешения, возвращения из небытия. Именно поэтому фильм и был номинирован на так называемую «Квир-пальму». Причина не в призраке ЛГБТ-тематики: ничего скандального в «Дылде» нет. Мотив номинации, кажется, состоял в другом: в том, что спустя 74 года после окончания войны режиссеру удалось извлечь из под ее обломков людей, чувствовавших время чуточку иначе, чем остальные, но страдавших наравне со всеми.
А доказанное уже двумя фильмами Балагова умение добиваться невероятной естественности в кадре от начинающих актрис (в «Тесноте» это была петербурженка Дарья Жовнер, в «Дылде» – иркутянка Виктория Мирошниченко и москвичка Василиса Перелыгина) больше, чем что-либо другое, роднит режиссера с европейскими мастерами. Этот фильм максимально далек от «Трубчевска», но в то же время он тоже связывает в мертвый узел любовь и войну, прошлое и будущее, волю к жизни и страх нежизни. От этого груза русским фильмам не избавиться, даже въезжая в шенгенскую зону. А может быть, и не нужно. Мы такие, какие есть.
25 мая, 2019
