«Онегин». Рецензия кинокритика на новый фильм Сарика Андреасяна

Сарик Андреасян — режиссер одновременно весьма успешный и весьма спорный: к его фильмам принято относиться с предубеждением, ставить им низкие оценки и искать в них недостатки. К экранизации романа Пушкина «Евгений Онегин» с самого начала отнеслись с немалым скепсисом: сможет ли Андреасян экранизировать столь сложный текст? Кинокритик Иван Афанасьев рассказывает, почему ему это не совсем удалось.

Пересказывать сюжет бессмертного произведения Александра Сергеевича Пушкина, думаем, не надо, поэтому давайте сразу перейдем к сути, ведь всех нас интересует главный вопрос: как получилось? Не в смысле самого факта случившегося (с ним придется просто смириться), а в плане качества, конечно же. Еще на этапе анонсов «Онегин» вызвал немалую дискуссию в интернете, причем сразу в несколько ожесточенных волн критики. Часть публики возмутилась, что великий роман будет переносить на экран один из самых спорных режиссеров России: мол, как вообще можно было доверить такое ответственное дело Сарику Андреасяну? Поэтому стоит сразу разобраться с этим вопросом. Так вот, с точки зрения постановки совершенно неожиданный ответ: это его лучший фильм. И тут без шуток.

Можно сколько угодно ссылаться на то, что когда-то Андреасян снимал позорных «Защитников» (а старожилы припомнят и «Беременного» с «ЛОпуХАми»), но что точно — в режиссуре он поднаторел и научился использовать свои голливудские замашки так, что это можно смотреть, а иногда даже получать удовольствие. Россия XIX века в «Онегине» живописна, хрустит французской булкой и время от времени щеголяет хором деревенских девушек, собирающих аппетитные зеленые яблоки. Мягкий свет заливает декорации, сургуч крупным планом нежно расплывается под печатью на письме, дождь нуарно заливает кареты на улицах Санкт-Петербурга. Костюмы, предметы мебели, дизайн домов и, конечно, позолота во дворцах — все это должно, по идее, ублажать взгляд человека, пришедшего посмотреть на «красивости». И тут, правда, есть к чему прикопаться (скажем, в некоторых местах возникают вопросы к фокусу, плюс еще какие-то мелочи), но, в общем, по части съемки это действительно весьма и весьма недурственно.

Правда, не стоит забывать, что режиссер — это не только (и не столько) режиссура, если, конечно, ты не чисто фабричный постановщик какого-нибудь сериального эпизода на голливудской фабрике грез. Это еще и работа с актерами, включая, например, кастинг, умение раскрыть персонажей не только через слова и много чего еще. Так вот, плохие новости в том, что эффектное исполнение не спасает «Онегина» от звания «очередной фильм Сарика Андреасяна». Со всеми характерными чертами, как то: неумение превратить персонажей в живых людей, почти полное отсутствие психологической мотивации героев, клишированность и сентиментальность. И именно это все мешает «Онегину» стать чем-то большим, чем очередная попытка подступиться к великому произведению.

Ведь в чем его величие? Отнюдь не в стихах, что дежурно зачитывает рассказчик в исполнении Владимира Вдовиченкова, добавляющего и без того очень литературной основе искусственности и театральности — в отрыве от психологии персонажей, вырванные из контекста, всем известные строки звучат как трюизм. Есть даже какая-то латентная самоирония в том, когда Онегин спрашивает Татьяну, читающую эпистолярный любовный роман о Чарльзе Грандисоне: мол, не думаете ли вы, что искренние чувства вполне могут быть пошлыми? Нельзя просто взять, надергать знаменитых цитат и этим заменить характеры персонажей. А именно так Андреасян и его сценарист Алексей Гравицкий, плотно работающий с режиссером со времен «Землетрясения», и делают. Вот буквально: почему Онегин отправился к не особо любимому родственнику? Да потому что «мой дядя самых честных правил… он уважать себя заставил». Все, мотивация готова, несите следующего.

Величие текста Пушкина в том, как он через стихи объемно, очень подробно и точно обрисовывает своих персонажей. «Онегин» Андреасяна скатывается до обобщений, в итоге порой выворачивая все наизнанку. Главный герой в его интерпретации — не разочаровавшийся в жизни фаталист-мизантроп, а просто мающийся от безделья мужик под сорокет (к кастингу еще вернемся). Который вдобавок ко всему невероятно эгоистичен, лишен каких-либо качеств, кроме страсти к бутылке, при этом каким-то образом умудряется моментально влюблять в себя людей. Татьяна, грустно сидящая с книжкой в беседке в саду, — карикатурная девочка-нитакусик, у которой опять-таки черт знает что на уме. В итоге получается, что, кроме внешней привлекательности (что уж там, красивых актеров собрали), у них за душой больше ничего нет. Это болванки, которых пытаются очеловечить при помощи великих стихов — и, честно говоря, не получается: они остаются персонажами, не превращаясь в людей. Которые, вдобавок ко всему, не похожи на людей того времени: как минимум, потому что разговаривают часто, как люди вполне современные. Онегин не только ласково зовет Ленского Володей (а тот его, видимо, Женьком?), но и использует словечки вроде «че». Истинно говорю вам — так молвили богатейшие дворяне XIX века!

И тут можно было бы сказать, что Андреасян просто взял себе материал не по профилю, но есть еще один момент, который не позволил бы фильму состояться, — кастинг. Вторая волна хейта пошла, когда было объявлено имя центрального актера: мол, как 40-летний Добронравов будет играть 25-летнего Онегина? Мы, если что, категорически против эйджизма — в конце концов, все помнят, как убедительно смотрелась Ширли Хендерсон в роли Плаксы Миртл в «Гарри Поттере» (при желании можно вспомнить еще массу примеров). Тем более что это может быть концепцией: режиссер сам честно признался, что изначально планировал сделать персонажей старше, чем их книжные прообразы. Мол, сейчас история любви подростков 13–18 лет смотрелась бы иначе (правда, в романе всем центральным персонажам и так не меньше 17–18 лет — ну да ладно, опустим детали).

Даже логично, что в нашем представлении не по годам мудрый Онегин представляется старше своего возраста. Но у героев Андреасяна есть одна большая и серьезная проблема: они все до одного не выглядят на свой возраст, но зачем-то всякий раз уточняют, как юны, прекрасны и вся жизнь у них впереди. Евгения, например, упорно зовут юношей в цитируемых стихах, хотя у этого юноши седина в висках и морщины на лице. Режиссер и сценарист на словах всячески подчеркивают, что герои молоды, хотя слепому очевидно, что этот Онегин уже давно не таков. Доходит до абсурда: сыгравшему Ленского актеру Денису Прыткову 30 лет, и это видно на экране — окей, даже если скостить ему пять-шесть лет, в любом случае явно не 18, как в книге. И тем не менее (за спойлер скажем спасибо школьной программе) после дуэли и гибели Ленского мы видим на его могиле годы жизни: 1803–1821. Что это — киноляп? Какая-то хитрая уловка? Постмодерн? Ответов нет, зато вопросов много.

И именно вот этот рассинхрон между возрастом актеров (который не скрыть никаким гримом и светом) и предполагаемым возрастом их реальных персонажей производит эффект зловещей долины: психологический, в свою очередь, возраст героев не соответствует их внешнему виду. Онегин, как уже говорилось, выглядит как 40-летний кидалт, в свои года зачем-то дурящий головы молодым (не юным, а потому поразительно наивным) дамам и праздно шатающийся по миру, не зная, чем себя занять. И который в итоге занимается психологическим абьюзом и манипуляциями. Если для 25-летнего героя романа Пушкина это было естественно как часть тех игр разума и чувств, присущих молодости, то в данном случае выглядит, будто кое-кто отчаянно пытается молодиться. Буквально как Ленни Возняк в ставшем мемным образе из сериала «Студия 30». Выглядит странно, неестественно и разрушает и без того хлипкую структуру фильма, превращая его в навороченный капустник с переодеваниями.

В общем, что тут сказать: очередной режиссер обломал зубы о сложное и не слишком дружелюбное к интерпретациям произведение Александра Пушкина. Если учесть, что предыдущая экранизация (фильм Марты Файнс, в котором сыграл ее брат Рэйф Файнс) была осуществлена четверть века назад, стоит думать, что в ближайшие лет 20 никто к «Онегину» не подступится. Да и стоит ли? Все-таки стихи редко удачно переносятся на большой экран — многочисленные, но редко удачные экранизации Шекспира тому подтверждение. Еще чаще за этими попытками кроется не любовь к первоисточнику, а банальный популизм. Так стоит ли и пытаться? Или, по крайней мере, если уж браться, то, по крайней мере, делать это с умом. Истинное кино в конце концов — не только картинка, а всегда нечто большее.