Йоргос Лантимос: в чем феномен режиссера странных фильмов, которые смотрит весь мир

Еще лет десять назад имя Йоргоса Лантимоса знали лишь любители артхауса, хотя оно и было уже весьма уважаемым. Режиссер «Лобстера», «Клыка» и других странных, мало на что похожих фильмов довольно быстро превратился в одного из главных классиков современности, а теперь и любимца фестивалей и кинопремий. Его новый фильм «Бедные-несчастные» стал фаворитом на минувшем «Оскаре», собрав 11 номинаций и победив в четырех. А следом уже анонсировали новый — Kinds of Kindness с участием Эммы Стоун и Уиллема Дефо. Кинокритик Иван Афанасьев рассказывает про режиссерский метод Лантимоса — за что мы его любим, что, напротив, может отпугнуть в его фильмах и, главное, почему.

Будущий режиссер родился в 1973 году в Афинах, в семье владелицы магазина Эйрини Лантимос и тренера по баскетболу, экс-игрока национальной сборной Антониса Лантимоса. Последний появлялся в его жизни нечасто, хотя у них с отцом были прекрасные отношения: он тренировал его, и какое-то время Йоргос даже подумывал о карьере баскетболиста. В будущем Антонис, скончавшийся в 2019 году, искренне признавался, что восхищается режиссерским талантом сына — в этом плане непонимания не было. Тем не менее, по признанию самого постановщика, в основном его воспитанием занималась мать (недаром зачастую самые интересные и, кстати, властные персонажи в его кино — женщины). С 1990-х он стал изучать бизнес-администрирование, но интерес к кинематографу и театру перевесил. Лантимос поступил в афинскую киношколу.

Searchlightpictures.com

Еще во время обучения снимал рекламу, музыкальные клипы (например, для популярного греческого эстрадного певца Сакиса Руваса) и короткометражки. В частности, создал несколько видеороликов для музыкальных театров. Сам Лантимос, кстати, признавался, что у него не было, грубо говоря, какого-то переломного момента или фильма, после которого он вдруг понял, что будет снимать кино; более того, в детстве он обожал, например, вестерны Серджо Леоне, чего не скажешь по его артхаусным картинам (впрочем, в числе источников вдохновения также, например, меланхолик Робер Брессон). В 2004 году участвовал в съемках Олимпийских игр в Афинах. До этого он уже успел дебютировать в полнометражном кино фильмом «Мой лучший друг», снятым вместе с еще одним режиссером, но то был дебют номинальный. Прежде чем мы перейдем к основному творчеству Лантимоса, стоит сказать пару слов о греческом кино.

Национальный кинематограф сложился под влиянием голливудского и европейского, в частности французского. С 1930-х самым популярным жанром была комедия — и остается таковым по сей день (позже стали также популярны детективы в духе американских нуаров). С 1940-х страна вышла на международную арену — актеры из Греции нередко снимались в Голливуде и Европе. Например, театральная актриса Катина Паксину в 1944 году удостоилась премии «Оскар» за роль в экранизации «По ком звонит колокол» и в дальнейшем снималась у Орсона Уэллса и Лукино Висконти. При этом греческое кино тех лет было довольно консервативным из-за значительного влияния православной церкви, отчего особенно популярными стали фильмы про семью и традиционные ценности. Эта тенденция лишь усилилась, когда в 1967 году власть в стране захватила военная хунта, чей режим продержался до 1974-го. Одновременно с развлекательным массовым кинематографом сложилась и традиция кинематографа остросоциального и иносказательного — например, фильм «Дни 1936 года» будущего классика Тео Ангелопулоса рассказывал об убийстве политического активиста во времена диктаторского правления Иоанниса Метаксаса.

Йоргос Лантимос родился как раз накануне падения режима «черных полковников»; к моменту, когда он стал предметно интересоваться кинематографом, то есть к началу 1990-х, находившийся в упадке греческий кинематограф вернулся к своим комедийным корням. Лантимоса, впрочем, в особо веселом нраве не обвинишь (с этим согласится любой, кто смотрел его фильмы), поэтому он решил делать радикально иное кино. С первых же фильмов стал формировать свой особый киноязык, совершенно не похожий на все, что было в кино Греции до этого. Взять «Клык», самый известный фильм греческого периода режиссера — загадочный и похожий на кошмар. В нем супружеская пара держит своих уже выросших детей в доме на отшибе цивилизации, не позволяя выходить за его пределы и формируя свой, очень странный понятийный язык (например, цветок они зовут «зомби», а кошку считают страшным чудовищем).

Кадр из фильма «Лобстер»/Coolconnections.ru

Уже в этой картине проявляются все характерные для Лантимоса черты — общая «странность» происходящего, торжество абсурда и недружелюбная интонация. Герои фильма напоминают не людей, а подопытных кроликов, которые помещены в замкнутое пространство, как звери в клетку. Они даже ведут себя, скорее, не как люди, а как механические куклы. В дальнейшем эти черты будут лишь совершенствоваться — как, например, в зарубежном дебюте Лантимоса, антиутопической картине «Лобстер». Этот фильм звучит странно уже на уровне сюжета: одинокие люди попадают в санаторий, в котором должны в течение 45 дней найти себе пару, иначе их превратят в животных. Холодная палитра, преобладание мучительно медленных, порой намеренно затянутых кадров и фирменные герои-роботы, с трудом выдавливающие из себя эмоции.

Для чего же Лантимосу быть таким «странным»? Зачем в принципе так сильно отличаться — неужели просто ради, простите, понта? Конечно же нет. Как уже отмечалось выше, Лантимос во многом старался абстрагироваться от доминирующего в то время греческого кинематографа — уводящего от реальности со всеми ее сложностями в мир прекрасных грез и фантазий эскапистских телешоу про идеальные семьи. Герои фильмов режиссера — полная противоположность этому: они как будто изолированы от нормального мира, а их мучительное одиночество возведено в абсолют. Даже в семье они не могут найти удовлетворение — как, например, в «Убийстве священного оленя», вольной интерпретации античного мифа об Ифигении, пропущенного через фирменную мизантропию режиссера. В ней кардиохирург Стивен поставлен перед страшным выбором — принести в жертву одного из членов семьи ради спасения всех остальных. Бессильный перед роком судьбы, он осознает, что семья стала для него настоящим бременем, ведь он, как отец, должен спасти хоть кого-то из них, однако решиться на это он не способен.

Кадр из фильма «Фаворитка»/Bfi.org.uk

Проще говоря, фильмы Лантимоса — про кризис и одиночество индивидуализма вообще. Герои его фильмов живут в камерном, закрытом пространстве — дом-тюрьма, санаторий с порядками диктаторского государства или, например, королевский дворец в «Фаворитке». Последний пример особенно интересный — несмотря на то что Лантимос впервые работал с чужим сценарием (Тони Макнамара, автор «Великой»), он и в него привнес свои фирменные черты уже в самом фильме. Одна из характерных фишек героев Лантимоса — их немногословность. Однако обитатели королевских покоев на удивление разговорчивы; впрочем, если прислушаться, окажется, что разговоры не помогают им сблизиться друг с другом — все они по-своему одиноки. Ключевое лицо, королева Анна, фактически изолирована от реальной власти, а страной правит вместо нее придворная фаворитка Сара Черчилль. Даже в барочном дворце есть признаки антиутопии: жизнь человека здесь ценится не больше, чем снующих по дворцу кроликов (параллель с подопытными животными становится еще более навязчивой), которых можно удавить одним движением руки. При этом скрыться от посторонних глаз невозможно — во всем дворце есть «уши», ты вроде бы одинок, но никогда не можешь остаться наедине с собой.

Апофеозом творческого подхода Лантимоса стали «Бедные-несчастные» — вторая костюмная картина в карьере режиссера, при этом с явным экивоком в сторону стимпанка и ретрофутуризма. История Беллы Бакстер, искусственно оживленной девушки с мозгом собственного нерожденного ребенка, — это образцовый пример типичного лантимосовского героя (точнее, героини). Фактически заново рожденная в мире, где ускоренный прогресс идет рука об руку с архаичными нравами викторианской Европы, она вырывается из замкнутого пространства, порожденного ее создателем, хирургом Годвином, чтобы познавать прелести еды, секса и прочих удовольствий. А заодно и жестокость человеческой натуры, которую детский разум Беллы не в состоянии рационально объяснить, а потому и принять.

Кадр из фильма «Бедные-несчастные»/Searchlightpictures.com

Помните, в самом начале мы говорили о том, что Лантимос работал с музыкальными театральными труппами? Так вот, если присмотреться, фильмы режиссера напоминают своего рода перформансы. То, что герои ведут себя странно, нужно, чтобы взглянуть со стороны на типичное человеческое поведение. Люди у него не живут, а играют — как, например, персонажи ранних фильмов Лантимоса, «Кинетты» и «Альп», где герои буквально либо разыгрывали сцены ранее случившихся убийств, либо изображали других людей, заменяя собой умерших членов чьих-то семей. Другой характерный пример — короткометражка «Ничто», в которой герой Мэтта Диллона сталкивается с женщиной, копирующей его действия один в один. Появление такого странного человека в его жизни меняет все — он словно смотрит на себя со стороны, так же как мы смотрим со стороны на героев фильмов Лантимоса вообще.

И чем дальше, тем яснее становится простая истина, которую он продвигает с первого фильма: стоит немного изменить привычный нам мир — и мы в нем потеряемся, а все вокруг превратится в странный, разыгрываемый перед нами танец абсурда. Вспомним, например, Беллу в «Бедных-несчастных». В одном из эпизодов под психоделическую инструментальную музыку она совершает странные, неестественные движения в окружении других танцующих пар. В это действо быстро включается ее партнер и любовник Дункан Веддерберн, чтобы попытаться, грубо говоря, нормализовать этот придурковатый обряд, затеянный женщиной с мозгом младенца, но у него не получается — чем дальше, тем все более идиотской становится обстановка вокруг. При этом, пожалуй, в отличие от ранних, достаточно претенциозных картин Лантимоса, «Бедные-несчастные» говорят о том же самом, хотя и более доступным, жанровым языком слегка сошедшей с ума костюмной мелодрамы пополам с черной комедией. Но и тут не обходится без приколов: от игры с цветом — черно-белая картинка вдруг переходит в вырвиглаз-фестиваль ярких красок будто с картин импрессионистов (не забываем, что главная героиня — ребенок в душе) — до операторских фокусов вроде использования сверхширокоугольного объектива с увеличенной дисторсией, известного в народе как фишай, для дополнительного искажения реальности, напоминающей теперь отражение в кривом зеркале.

Searchlightpictures.com

Итого: творческий почерк Лантимоса — взять привычную нам действительность и вывернуть ее наизнанку, а после предложить понаблюдать за последствиями. Неверно будет сказать, что в этом плане он первооткрыватель: еще во второй половине XX века Микеланджело Антониони экспериментировал с «отчуждением» персонажей посредством размытия сюжета и смысла происходящего вообще. Еще один любитель ставить опыты над своими героями — австриец Михаэль Ханеке, который обожает с хладнокровием крокодила разглядывать своих бедных-несчастных героев под лупой, помещая их в экстремальные условия. Йоргоса Лантимоса от них отличает, во-первых, любовь к визуальным «закидонам» — от неестественной цветовой гаммы до выкрутасов с камерой; во-вторых, едкое чувство юмора — в процессе просмотра складывается ощущение, что он прямо-таки издевается над своими странными, порой нелепыми героями, с садистской ухмылкой на лице.

Удовольствие на любителя, но таковых, как оказалось, немало — из автора-выскочки из не самой известной в плане кино страны он эволюционировал до оскароносного режиссера, в фильмах которого снимаются топовые звезды. И будут сниматься дальше: уже анонсирован новый фильм Лантимоса Kinds of Kindness (можно перевести как «Виды доброты»), который он — и это особенно интересно! — написал вместе со своим старым соавтором Эфтимисом Филиппоу, взяв перерыв от сотрудничества с Тони Макнамарой. Возможно, нас ждет что-то в духе «Клыка» и «Лобстера», но с участием Эммы Стоун, Уиллема Дефо и Маргарет Куэлли, перекочевавших из «Бедных-несчастных», а также звезды «Эйфории» Хантер Шафер. Что ж, мы готовы снова и снова смотреть, как странные люди делают странные вещи в странном мире, если это каждый раз так необычно.

Иван Афанасьев