Что почитать в сентябре? 7 новых книг — от сборника писем художника до истории телесности
В сентябре читаем петербургский ретророман, исследование телесности и заметки о Фрэнке Синатре. Литературный критик Ксения Рождественская выбрала семь новых книг.
Светлана Волкова. «Великая любовь Оленьки Дьяковой»
«Редакция Елены Шубиной»
Этот сборник короткой прозы больше похож на роман — петербургский ретророман об очень разных людях накануне великих потрясений, роман, распавшийся на осколки, как и тот дореволюционный Петербург. Студент Митя готовится делать чужую операцию; Оленька Дьякова, побродив по кладбищу, придумывает себе великую любовь; натурщик Капитоша выдает себя за художника; прачка Наташа в 1916 году пытается вывести невесть откуда взявшиеся пятна с манильской шали генеральши; Сева Гинзбург в 1936-м соглашается сотрудничать с некими людьми... Все герои кружат в бесконечном петербургском мороке, который помнит и Андрея Белого, и Ивана Бунина, и Леонида Андреева, и пытаются найти то, чего нет: любовь, босоногую душу, коробку с зефиром, самих себя.
«Тело: у каждого свое. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей»
«Редакция Елены Шубиной»
Писатели — от Марины Степновой и Татьяны Замировской до Василия Авченко и Алексея Сальникова, а еще привет из 1993 года от великого Фридриха Горенштейна — исследуют тело, телесность, потрясение от того, что «вон тот — это я». Верлибры, антиутопии, пьесы, искусствоведческие эссе, истории любви — герои падают в свои детские страхи и взрослую ревность, хотят похудеть и боятся смерти, отщипывают куски собственной плоти, подчиняют себе чужую, задыхаются от новых ощущений, разваливаются на части. Этот сборник — маленькое карманное зеркальце, в которое смотрится современная литература: у кого-то виден только нос, у кого-то — огромный живот, у кого-то — картина на стене, у кого-то — ничего. В списке авторов каждый рассказывает о своем теле нечто интимное (у Водолазкина два искусственных хрусталика, Алексей Варламов с детства косолап, у Екатерины Манойло титановый штифт в ноге), и это читается как метарассказ на тему тела.
Алекс Марвуд. «Остров пропавших девушек»
«Дом историй»
Мерседес вот уже 30 лет работает у Татьяны, дочери миллионера, на острове Ла Кастеллана. Они познакомились, когда Мерседес было 12, и с тех пор она собственность Татьяны. Сейчас работа Мерседес — следить, чтобы великосветские приемы у отца Татьяны проходили как можно более гладко, и отворачиваться, если приглашенные девушки слишком громко кричат от боли. Робин вот уже год ищет свою пропавшую дочь, Джемму, и, скорее всего, та отправилась на остров. Но местная полиция отказывается помогать Робин. Жесткий роман — скорее семейная драма, чем детектив, — о том, как омерзительно выглядит гламур, если дать ему выпить чуть больше, чем обычно, и о том, за какую цену можно купить человека. Британская писательница Алекс Марвуд, как и в романе «Страшная тайна», предъявляет мир нарциссов, психопатов и невинных детей, объединяет разные времена одной страшной тайной и не рассказывает историю, а кричит от боли, надеясь, что хоть кто-нибудь ее услышит и не отвернется.
Дания Жанси. «Путешествия Лейлы»
«Эксмо»
Лейла, «человек мира», вечная путешественница и успешная пиарщица, просыпается... где же это она просыпается? В клинике? Почему ей не отдают телефон, да и никто из персонала телефоном не пользуется? Что за всемирно известный художник Ади, на которого она, по всеобщему мнению, работала? Ей совершенно незнакомы его картины. Но зато она помнит то, чего в этом мире нет и не было никогда. И еще ей снятся белые сны, в которых мысли и слова ей как будто сопротивляются. Она застряла между двумя мирами, отправилась в своих путешествиях слишком далеко, и теперь ей приходится приспосабливаться к колониальному, расистскому, медленному чужому миру, где вся история давным-давно пошла иначе, в том числе и история искусства. Дебютный роман Дании Жанси — приглашение к философическому путешествию, размышление на тему абсурдности и дикости современной цивилизации, нашей цивилизации, любой цивилизации. Лав-стори, в которой героине некогда думать о мироустройстве. Наконец, роман о важности контекста — и для человека, и для произведения искусства, и для философских идей.
Эдмунд де Вааль. «Письма к Камондо»
«Книжники»
Сборник писем от художника-керамиста и писателя Эдмунда де Вааля — Моисею де Камондо, человеку, чей архив он разбирает, человеку, с которым связана история его семьи. Письма из сейчас — в ХIХ и ХХ век, в прошлое, которое никогда не исчезает. Семья еврейских финансистов из Константинополя обосновалась в Париже в 1870-х. Свой особняк и коллекцию французского искусства ХIХ века Камондо завещал государству, теперь в его доме — музей. Бумаги, вид из окна, письма от сына Ниссима, погибшего на Первой мировой; выдвижные ящики стола, фотографии, картины, квартиры и их характеры, перечень блюд званого обеда, чувство крови и судьбы, Пруст и удостоверения личности из концлагеря с пометкой «не освобождать» — все становится для де Вааля поводом для размышлений. Он пытается понять, что такое искусство, что такое история, что такое ассимиляция, как «сделать место своим домом». И можно ли назвать другом человека, который умер десятилетия назад. Удивительный сплав нон-фикшена и исповеди.
Гаэль Ноан. «Бюро расследования судеб»
«Лайвбук»
Ирен работает в бюро, которое занимается расследованием военных преступлений Второй мировой. Ее задача — найти наследников погибших в концлагерях и отдать им игрушку их родителей, или медальон, или вышитый платок — вещи, в которых заключена вся глубина чужой жизни и весь ад чьей-то смерти. Французская писательница Гаэль Ноан пишет детектив, семейную драму, исторический роман. Один из героев всю жизнь думает, что он немец, на самом деле он в трехлетнем возрасте был украден у матери-полячки и отдан на усыновление в семью истинных арийцев. Женщины, над которыми нацисты ставили эксперименты, восстают против своих мучителей. Любовь, ненависть, отчаяние, надежда — медленный, сдержанный, мощный роман о том, как ощущают себя женщины сегодня и всегда. И самое важное, ради чего Ирен и работает в этом бюро: она расследует судьбу сгинувших в Холокосте, чтобы «не позволять их смерти затмевать их жизнь». Они не умерли ради нас — они жили ради нас.
Гэй Тализ. «Фрэнк Синатра простудился и другие истории»
Individuum
Зимой 1965 года журналисту Гэю Тализу заказали интервью с Фрэнком Синатрой. Он честно пытался его взять, но Синатра был простужен, разговаривать не хотел, и Тализу пришлось сидеть в Лос-Анджелесе в ожидании интервью. К Синатре он так и не пробился, но поговорил с сотней других людей — с актерами, продюсерами, владельцами ресторанов, сыном Синатры, телохранителем... Очерк «Фрэнк Синатра простудился» стал легендой, началом «новой журналистики». Егор Мостовщиков, составитель сборника, пишет предисловие в стиле самого Тализа: герой, «роскошный седовласый старик», даже в ожидании лифта способен разговорить любого случайного соседа. Тализ — динозавр, готовый собирать фактуру и пять, и десять лет: для написания книги «Жена твоего соседа» он работал управляющим салоном эротического массажа, а «Чти отца своего» написана после пяти лет тесного общения с гангстером Биллом Боннано и его семьей. Тализ уверен, что у каждого есть история. Он рассказывает, как победить, если ты уже проиграл. Как портной может остаться в живых, если подмастерье случайно разрезал штаны мафиозо. Как маменькин сынок может стать владельцем порно-Диснейленда. Как журналист может написать великий текст, если Фрэнк Синатра простудился и отказывается давать интервью.
03 сентября
