Первая любовь, очей очарованье: почему фильм «Лакричная пицца» точно согреет этой зимой

С 13 января в прокате новый фильм Пола Томаса Андерсона «Лакричная пицца», в чем-то наивная, уж точно лиричная и потрясающе душевная история взросления в Лос-Анджелесе 1970-х. Кинокритик Егор Беликов объясняет, почему перед нами первый лучший фильм 2022 года.

Как-то неловко рассказывать о режиссере Поле Томасе Андерсоне, но все равно придется. Во-первых, его умудряются путать одновременно с Уэсом Андерсоном (недавно выпустил «Французский вестник»), Роем Андерссоном («О бесконечности»), Полом Уильямом Скоттом Андерсоном («Обитель зла») и так далее. Во-вторых, он, конечно, уже икона, и его «Нефть» уже однозначно вошла в негласный список фильмов, которые стоит посмотреть где-то во времена тинейджерства наряду с «Бойцовским клубом» и «Заводным апельсином» (собственно, именно с Кубриком американца зачастую и сравнивают). Но даже этого эпического опуса не найти, к примеру, в пользовательском рейтинге «Кинопоиска». Это же кошмарная несправедливость, разве нет? Как так получилось, что самый, несомненно, популярный среди киноманов режиссер современности не перешел в регистр универсально известных?

Возможно, все дело в том, что про фильмы Пола Томаса Андерсона иногда бывает нетривиально объяснять, почему же они настолько восхитительные. Лучший пример — «Врожденный порок» с Хоакином Фениксом. Вроде как это детектив: вечно накуренный работник частного сыска находится в поисках собственной бывшей, которая куда-то пропала. Первые часа полтора все так и двигается — да, очень китчево, Феникс смешно трясет бакенбардами и показушно страдает от несовершенств мира, вроде бы дело идет к развязке, стало быть, разгадке таинственного исчезновения. И вдруг, в один очень определенный момент (у всех зрителей одинаковый, что характерно) «Врожденный порок» выбивает из-под тебя стул — причем вовсе не внезапным разворотом, а просто транслирует тотальное ощущение беспомощности. Сюжет запутывается окончательно, ни на один вопрос не будет дано ответа, все завороженно наблюдают, как разум протагониста вместе с нашим коллективным окончательно разлагается. В последнюю секунду фильм хочется включить заново, и тогда повторится все то же самое. И даже не нужно дополнительно объяснять, что это экранизация культового романа писателя-затворника Томаса Пинчона, все сложные кросс-культурные отсылки и перемигивания — достаточно уже этого сверхъестественного ощущения смысловой дезориентации, которое и словами не описать.

Вообще, большое кино вовсе не обязательно вызывает подобный эффект, который не всегда можно объяснить — это когда хочется еще раз посмотреть то же самое (хотя, казалось бы, зачем, если в мире еще миллионы фильмов). Иногда это работает как кардио: утомительно, но такая усталость — желанная (ровно так устроена «Нефть»). «Лакричная пицца» устроена иначе, чем «Врожденный порок», но вызывает ровно то же эйфорическое, почти наркотическое ощущение — хочется еще раз и еще много-много раз.

Хотя сюжет вроде бы примитивный, если не сказать банальный — первая любовь, очей очарованье. В начале 1970-х в Лос-Анджелесе мальчик, еще школьник, неловкий и забавный, мнит себя актером, ходит по пробам, а потом решает заняться мелкотравчатым бизнесом — так нетипичный, но в целом заурядный подросток встречает девушку постарше его. Это дочка в консервативной и анекдотичной еврейской семье, так и не придумала, чем заняться по жизни, и начинает зачем-то слишком много времени проводить не со сверстником, а с комичным пухлым подростком. Гэри играет Купер Хоффман, 18-летний сын без преувеличений великого актера Филипа Сеймура Хоффмана, героиню — Алана Хаим, одна из трех участниц семейной музыкальной группы Haim (ее персонажа тоже зовут Алана, ее две сестры и родители сыграли в фильме, по сути, себя). Для обоих это дебют в полном метре. В целом все.

Конечно, уже здесь полно нюансов. В этой картине, которая рискует стать основным недосмотром оскаровского сезона (аж четыре номинации и ноль призов на «Золотом глобусе» — первый предвестник будущего проявления отчаянной общеиндустриальной недальновидности), немало разнообразных эпохальных подробностей. Радость в том, что в них вовсе не обязательно разбираться. Ребусы начинаются уже на этапе названия. Разумеется, «Лакричная пицца» — это никакое не блюдо, а метафора на тему виниловой пластинки. Ровно так же называлась сеть музыкальных магазинов в Лос-Анджелесе 1970-х. Причем заглавие фильма сменили: раньше эта картина, пока она еще не вышла, была известна как «Мокрое место». Предварительный тайтл как раз был связан с сюжетом — там герои совместно организуют неожиданно популярный салон по продаже водяных матрасов. Получается, что музыка в этом фильме подразумевалась как что-то даже более важное, чем, собственно, события. Но в этом и прелесть «Лакричной пиццы» — ни в чем там не надо разбираться, даже в песнях, что звучат за кадром беспрестанно. Наконец, это и не ноунейм-инди, здесь снялись настоящие суперзвезды — Брэдли Купер в своей просто лучшей роли за жизнь, Шон Пенн в автопародийном образе, Том Уэйтс, — но все исключительно на втором плане. Выходит, и они не главные на этом празднике жизни.

Словом, здесь, как и во «Врожденном пороке», важен не интертекст, а характеристика ощущения и впечатления. Разумеется, фильм снят абсолютно мастерски, финал мочит глаза счастливыми слезами, и вроде бы сущая глупость, первая бесперспективная влюбленность, пусть и произошедшая с учетом такой нетипичной разницы в возрасте, оказывается чем-то большим, даже вселенски важным. Встреча Гэри и Аланы (Хаим, конечно, открытие года, так интересно, сколько в ее героине от нее самой) — по большей части случайность, незначительная флюктуация, в масштабах человечества ничего не значит. И все же в каждой детали, неловкой реплике, музыке, отзвуке, сцене виднеется жизненно важный знак. Все потому, что на сюжет мы смотрим от лица сразу обоих героев-инфантилов, но одному по возрасту положено, а вот другая все никак не может вырасти. И для них важней всего каждая секунда их совместного прекрасного лета. Не будет спойлером сказать, что все кончится хорошо — это значит, что Алана решит навсегда остаться в королевстве ее любимого Питера Пэна, не в детстве, которое ушло и не вернуть, а именно что за шаг до окончательного взросления и, как следствие, прощания с прекраснодушными иллюзиями.

Видимо, вот в чем секрет Пола Томаса Андерсона — и заодно причина его известности среди хоть сколько-нибудь ценителей, но не среди тех, кто особо кино не интересуется. Его увлеченная манера снимать, отчетливо взрослая, но ни разу не старческая, напоминает как раз то неуемное любопытство тинейджера, человека, которого еще не захлестнуло неумолимое течение времени. Андерсон, захлебываясь от восторга, рассказывает истории — в совершенно разном темпе, жанре, стиле — и вовсе не обязательно эти вдохновенные нарративы должны иметь какой-то четко очерченный, а потому априори унылый смысл. Куда важнее, что эти истории сами по себе потрясающие, а значит, точно стоят того, чтобы их узнать.

Егор Беликов