Урбанистический фотограф Георгий Пинхасов – о капризах Москвы и работе с Тарковским

16 июля в Музее архитектуры имени Щусева открывается выставка трех фотографов международного агентства Magnum Photos – англичанина Марка Пауэра, американца Алекса Уэбба и Георгия Пинхасова, единственного российского представителя Magnum. В течение двух недель до открытия выставки фотографы «ловили» в Москве портреты жителей мегаполиса и искали контрасты между современной архитектурой и историческим обликом города. Оценить результат мастеров можно будет до 1 сентября. Вход на выставку, кстати, свободный. Поговорили с Георгием Пинхасовым о Москве, сотрудничестве с Magnum Photos и работе с Андреем Тарковским.

Георгий Пинхасов. Фото: личный архив

– Как вы начали сотрудничать с Magnum Photos?

– У меня как-то само собой получилось стать частью Magnum. Я случайно попал к Cебастьяну Сальгадо. Он спросил: «Хочешь в Magnum?», я ответил, что не думал об этом, но почему бы и нет. Cебастьян сказал: «В этом году никого не принимаем, попробуй в следующем». Я подал свои фотографии, и меня приняли.

– Многое ли изменилось в агентстве с конца 80-х?

– Поменялось поколение. Некоторые современные фотографы более концептуальны, и их уже правильнее называть художниками. Это неплохо, хотя мы теряем репортажность. Но ценность Magnum – в его разнообразии. Я тоже люблю экспериментировать, но у меня стрит на первом месте. Я урбанистический фотограф, и сегодня мне интересно участвовать в этом эксперименте Magnum Live Lab/19.

– Что вам дает Magnum Lab?

– Хочу воспользоваться случаем попасть в разные места Москвы, куда невозможно пройти самому. В этом эксперименте со мной участвуют еще два фотографа из Magnum: американец Алекс Уэбб и англичанин Марк Пауэр.

Фото: пресс-служба Magnum Lab

– Есть ли разница, кто снимает: местный или иностранец?

– Мне кажется, иностранцу фотографировать легче – свежий взгляд. Москву снимали великие фотографы, в том числе основатели Magnum – Анри Картье-Брессон и Роберт Капа. Снимки – это бесценные документы, и для нас нет разницы, кто их сделал. Москва как капризная красавица перед зеркалом – ей просто хочется быть привлекательной, а кто и как ее отражает – ей все равно. Хотя, как нам показывает опыт, красавицам приятнее, чтобы это был иностранец.

– Когда вы почувствовали себя не только фотографом, но и художником?

– На меня сильно повлияло творчество Андрея Тарковского. После фильма «Сталкер» я начал смотреть на мир по-другому и поменял свой стиль фотографии. Мне повезло познакомиться с Тарковским: режиссеру показали мои снимки, и он согласился встретиться. Позволил снимать на площадке фильма «Сталкер», у себя дома и на природе. Однажды рано утром Тарковский позвал меня на прогулку со своей собакой Даг в лес на Воробьевых горах, он взял меня в Переделкино на встречу с отцом, когда брал у него интервью. И даже упомянул об этом событии в своем «Мартирологе». Все эти фотографии вы можете увидеть на сайте Magnum.

Фото: пресс-служба Magnum Lab

– А как Тарковский работал на площадке?

– Очень быстро. Тарковский был творческой натурой, но не тратил время зря. Например, пока у всех был перекур во время съемок, он все равно что-то делал с декорациями, моментально ориентировался во всем.

– Как Тарковский повлиял на вас?

– Через свои фильмы, в них я увидел многое. Своим творчеством Тарковский привел меня к классическому искусству: живописи, музыке, поэзии. Я начал изучать их, особенно художников, картины которых появлялись в его лентах. До Тарковского я не обращал внимания на классику, более того, она меня раздражала, потому что в Советском Союзе все назойливо о ней говорили. Тарковский вернул меня к тем основам, которые в подростковом возрасте нам впихивали родители и школа, а мы их упорно отрицали. Он не назвал мне новых имен, просто я сам переосмыслил всю классику. Все-таки ее нужно перечитывать, переслушивать и пересматривать. Это необходимый апгрейд к своим корням.

Фото: Николай Казеев.

– Вы часто снимаете Москву?

– Всегда, когда я здесь. Снимал творческий андеграунд 80-х и молодежную жизнь столицы 90-х. У меня большой архив – портрет эпохи.

–В современной Москве реально сделать что-то подобное? К чему вас прежде всего здесь тянет?

– К свету. Я как бабочка, которая летит на свет. Но все имеет отражение: предметы, лица, события, эпоха. Каждый кадр, который мы снимаем, проявит себя только со временем. Я это знаю, потому что мне 67 лет, а молодежи понять это пока рано. Только ваша интуиция поможет вам угадать, что останется в истории, а что нет. Тут уж как повезет.

до 1 сентября
Бесплатно

Ксения Сергиенко