Что читать этим летом? 7 новых книг

Книги для летнего чтения развлекают и отвлекают от проблем. Но они только притворяются легкими и милыми: да, они чуть нежнее и легковеснее зимних бестселлеров, но в них есть ответы на все важные вопросы. В чем смысл жизни? Как справиться с неизбежным? Какое самое красивое слово в исландском языке? Составляем список для похода в книжный вместе с литературным критиком Ксенией Рождественской.

Мишель Уэльбек. «Уничтожить»

Corpus

В пересказе «Уничтожить» может показаться политическим триллером. Перед французскими президентскими выборами 2027 года в интернете появляются странные видеоролики: в одном гильотинируют министра, в другом топят корабль, в третьем происходит нападение на датский банк спермы. Некоторые ролики отрисованы компьютерным способом, но так, что невозможно заметить подделку, другие реальны. Старик, который вроде бы способен разобраться в этих кибератаках, не может говорить после инсульта, а его уже не молодые дети увязли в своей хаотичной и не очень-то счастливой жизни. Можно пересказать роман и как семейную драму: Поль Резон пытается восстановить отношения с женой, размышляет о жизни и смерти, глядя на отца, только что перенесшего инсульт, общается с сестрой и братом, иногда отвлекается на работу — он помощник министра, скоро выборы. Можно считать, что это история болезни героя, сталкивающегося со смертельным диагнозом.

И, как всегда у Уэльбека, перед нами история болезни цивилизации: главный французский писатель современности меланхолически — и с неожиданной нежностью — рассказывает о тех, кто устал от самих себя, но все еще на что-то надеется. О тех, кто старается не замечать, что современное общество, все больше попахивая гнилью, отказывается от операции. О тех, кто понимает: любовь ничего не может изменить. Любовь может изменить все.

Борис Акунин*. «Яма»

АСТ

Первый детектив о сыщике Эрасте Петровиче Фандорине вышел в 1998 году — несколько эпох назад. С тех пор Фандорин был и в моде, и в опале, Акунин* пообещал к нему не возвращаться и даже выпустил целую историю про Масахиро Сибату, верного слугу Эраста Петровича («Просто Маса»). Новая глава фандоринской саги тоже частично написана Масой. Это нечто среднее между туристическим путеводителем по Европе 1900 года и фанфиком, в котором мелькают Шерлок Холмс и Арсен Люпен, а сам Фандорин сначала влюбляется, а потом пребывает в унынии. Зато появляется его темный двойник и пытается захватить мир.

Еще здесь присутствует гениальная сыщица, таинственные «метростроевцы», пропавшая собачка, слепец и, раз уж роман называется «Яма», бордель с идеально вымуштрованными сотрудницами. По-своему захватывающе, но немного напоминает игрушечную заводную машинку, которая тормозит и почти разваливается в самых неожиданных местах. Однако Эраст Петрович тем и хорош, что его можно заводить сколько угодно раз.

Аудур Ава Олафсдоттир. «Человеческое животное»

NoAge

Молодая акушерка Домхильдур, которая помогла почти 2 тысячам детей появиться на свет, то и дело вспоминает о своей двоюродной бабушке — тоже акушерке, оставившей Домхильдур свою квартиру и рукописи. Героиня ничего не хочет менять в этом доме, но приходится вызывать электрика: проблемы со светом. Турист из Австралии путает квартиры и ломится к Домхильдур. Вряд ли он сможет увидеть в Исландии что-то интересное, разве что непроглядную тьму: на Рейкьявик надвигается невиданный шторм. Все эти события — не предвестники какой-то новой жизни, а сама жизнь и есть.

Свет, тьма и человек, застрявший между светом и тьмой, — вот главные темы этой тихой книги, полной достоинства и удивительных историй. «Акушерка» по-исландски будет «мать света» — слово, выбранное самым красивым в исландском языке. Слово «случайность» появилось не ранее 1605 года. «Каждая возникшая жизнь — Вселенная. Каждая угаснувшая жизнь — Вселенная».

Виталий Зюзин. «Хиппи в СССР 1983–1988»

«Новое литературное обозрение»

Книга из прекрасной серии «Россия в мемуарах» рассказывает о сопротивлении тоталитаризму — о хиппи, которые «приучались быть свободными» и обучали этому не только свое окружение, но даже и винтивших их милиционеров. Это сумбурная история «странных времен», портрет хайрастой молодежи в цветастых рубахах, слушающей «Перплов», «Цеппелинов» и «Пинк Флойд», на фоне «серой массы плохо одетых людей».

Зюзин, художник, участник уличных выставок, точно воспроизводит ощущение 1980-х: мелькание лиц, тел, шествий, концертов. Марш памяти Хиросимы, День смеха на Арбате, выставка у Грибоедова на Чистых, спецконцерт Лозы с «комсюками», манифестация против насилия властей, скватты, «Урфин Джюс» в Казани, «олдовая волосня», винтилово на бульваре, «новый арбатский пипл»... Былинные герои и героини Женя Парадокс, Сюзанна Мэм, Света Конфета, Сольми появляются здесь, чтобы ничего выдающегося не совершить, промелькнуть и исчезнуть. Но, перечислив их всех, Зюзин дает им иллюзию бессмертия.

Георгий Владимов. «Три минуты молчания. Снегирь»

АСТ

Новое издание недооцененного романа 1969 года. Молодой парень Сеня Шалай, «сельдяной» матрос, уверен, что родился «стынуть и мокнуть». В море его гонит жажда заработать — только он собрался списаться на берег, сойтись, наконец, со своей Лилей, как его ограбили случайные собутыльники. Приходится снова идти вахтенным на рыболовецкое судно. Шторм покажет, кто чего стоит, и докажет, что надежда у русского человека появляется «оттого, что другим хуже». Три минуты молчания — время, когда терпящий бедствие может подать сигнал SOS, просьбу о помощи.

Впервые роман Владимова вышел в «Новом мире» в 1969 году, на излете оттепели, прямо перед увольнением главного редактора журнала Александра Твардовского. Георгий Владимов, пошедший в Северную Атлантику матросом, чтобы «писать живую жизнь», получил за этот роман сполна: его критиковали за цинизм, грубость и слишком глубокое погружение в моряцкий быт. Вторую жизнь роман получает сегодня, после выхода «Снегиря» Бориса Хлебникова — вольной экранизации «Трех минут молчания». В фильме — возможно, лучшей драме года — нет никакого Сеньки Шалая, но есть судьба всех растерянных и обозленных.

Давид Фонкинос. «Номер Два»

«Иностранка»

Французский писатель и сценарист Давид Фонкинос превращает «Гарри Поттера» в повод для тяжелого посттравматического расстройства. В 1999 году, когда проходил кастинг на роль Поттера, из нескольких сотен актеров выбрали двоих претендентов на роль, и «номер два» всем нравился больше. Но в Дэниэле Рэдклиффе «было еще что-то неуловимое», поэтому безымянный второй остался за бортом. Фонкинос придумывает ему имя и судьбу: Мартин Хилл, мальчик, который пытается выжить, трагический герой, которого никто не понимает. Он общался с Гермионой! Он был на съемочной площадке грандиозной саги! Он почти стал Гарри Поттером, что ему еще надо? Но Хилл впадает в вечную депрессию, он не может слышать слово «Поттер», так и живет со своей травмой. И даже в названии Hôpital psychiatrique видит инициалы HP — Harry Potter. И конечно, он не в состоянии поцеловать самую прекрасную в мире девушку, если у нее на полке стоит книга Джоан Роулинг.

«Номер Два» — трогательная и умная книга, которая идеально соответствует своей теме: она пытается стать большим психологическим романом, но «чего-то неуловимого» в ней нет, и в конце концов она перестает этого стыдиться.

Селеста Инг. «Пропавшие наши сердца»

«Фантом Пресс»

Двенадцатилетний Чиж живет с отцом в Кембридже, его мать, поэтесса Маргарет Мяо, исчезла несколько лет назад. Ушла, когда стало понятно, что Чижа вот-вот заберут в другую семью — так по закону поступают с детьми неблагонадежных родителей. Маргарет не занималась политикой, но строчка из ее стихотворения стала лозунгом всех, кто не согласен с режимом. К тому же она китаянка, а именно Китай обвинили в общеамериканском Кризисе, и теперь ЛАПов (лиц азиатского происхождения) все истинные американцы ненавидят. Чиж хочет понять, почему мама его бросила, отправляется по ее следам в Нью-Йорк, и везде его сопровождает строчка Маргарет Мяо: «Все пропавшие наши сердца».

Селеста Инг, автор жестких психологических драм «Все, чего я не сказала» и «И повсюду тлеют пожары», уверена, что у нее получилась не совсем антиутопия — скорее, что-то «пугающе близкое» к реальности. Придуманный ею мир полон бессмысленной жестокости, пронизан страхом и горечью, ненавистью к тем, кого назначили неблагонадежными. Но в нем есть память, и в нем есть поэзия, и в нем есть Чиж, который не хочет никого ненавидеть, и этого достаточно, чтобы сердце билось быстрее.

*признан иноагентом Минюстом РФ