Прощаться с летом всегда грустно, это факт. Но мы во всем ищем плюсы. Например, сейчас самое время подвести итоги сезона. Собрали лучшие книги лета, которые вы могли пропустить. Ниже — гастрономический гид по Москве, интимная история человечества и городское фэнтези о доме с монстрами.Ребекка Маккай. «У меня к вам несколько вопросов»
Сорокалетняя Боди Кейн, преподавательница киноведения и успешный подкастер, возвращается в школу-интернат в Нью-Гэмпшире, где она училась в 1990-е. Она чувствует себя достаточно сильной и взрослой и думает, что переросла ту «стремную» Боди из 1990-х, носившую черное и отмечавшую все странности своих соучеников. Но оказывается, что прошлое никогда не отпускает.
В 1995-м в школе убили соседку Боди по комнате. Дело было громким, и до сих пор некоторые уверены, что посадили не того человека. Есть какие-то подробности того дела, которые известны только Боди. Есть что-то, чего все эти 20 с лишним лет никто не видел и не хотел видеть. Две недели преподавания в своей старой школе заставят Боди полностью пересмотреть отношение к тому давнему делу, отношение к вине и наказанию. Американка Ребекка Маккай, автор эпической драмы «Мы умели верить», не просто сталкивает оптику двух поколений, не просто вовлекает читателя в медленный, вязкий, мощный детектив, в котором все — убийцы и все — жертвы. Она исследует работу памяти, работу правосудия, мучительные подростковые попытки быть как все, быть лучше всех, просто быть.
Рагим Джафаров. «Песнь о Сиде»
Бодрейший авантюрный триллер о магических артефактах и мексиканце с пугающей улыбкой, который эти артефакты собирает. Зовет он себя Сидом, а если подробнее, то он «вор, убийца, бабулина гордость». В Сиде есть романтизм то ли мексиканских революционеров, то ли Карлсона, который живет на крыше. Он сентиментален, как сахарный череп в мексиканский День мертвых, его заносит то в какую-то тюрьму в пустыне, то в банк в Дании, и везде начинается катавасия: ограбления, убийства, философские разговоры, бойскаутские посиделки. Кто читал «Марка и Эзру» Джафарова, сразу узнает и место работы Сида, и его начальника. Джафаров, лауреат премий НОС, «Ясная Поляна» и «Новые горизонты», кинематографически точен в описании битв и неумолимо ироничен в рассказе о серьезных вещах. Он берет читателя за руку, рассказывает ему веселые байки, ведет его по пустыням, перестрелкам, артефактам и истлевшим костям, приговаривая: осторожно, вот тут не упади, а вот тут — давай, падай. И читатель падает — и летит, летит, летит.
Шамиль Идиатуллин. «Бояться поздно»
Аля опять опаздывает. Часы в ее ноуте отстают на четыре минуты, и она лишь чудом успевает на электричку, в которой едет с подругой и полузнакомыми ребятами-студентами в коттеджный поселок встречать Новый год. Шашлыки, тюбинг, веселье, новая уникальная онлайн-игра — но почему-то, когда Аля в эту игру входит, все ее новые друзья оказываются уже мертвыми. Не только в игре, но и в реальности. А сама она просыпается в той же электричке и снова отправляется туда же, в коттеджный поселок: шашлыки, тюбинг, веселье, смерть. Сначала ей неприятно, потом страшно, после очередного возвращения в начало временной петли она пробует все рассказать ребятам — может быть, вместе они смогут выбраться. Только ей никто не верит.
Четырехминутное опоздание станет и проблемой, и возможным спасением, кошки окажутся полезнее собак и уж тем более волков. В общем, «Алиса в Стране чудес», «День сурка» и «Матрица», упакованные в янг-эдалт. Идиатуллин, дважды лауреат «Большой книги», умеет играть с жанрами и героями: он замешивает фантастический триллер с психологическим хоррором, оглушает героев социальным боевиком, а на самом деле говорит о том, каково это — точно знать, что выхода нет, что бояться поздно. Сам автор говорит: этот фантастический детектив «оказался запутаннее, жестче и даже беспощаднее, чем я сам ожидал».
Нюта Федермессер. «Камера хранения»
Нюта Федермессер, учредительница фонда помощи хосписам «Вера», дочь Веры Миллионщиковой, основавшей хосписное движение в России. Она верит «в труд и результат», у нее всегда «все с собой — от зубочистки до мачете», и она не может уснуть, если не вымоет на ночь зеркало или унитаз. Нюта видит себя как огромную камеру хранения с серыми закрытыми ящиками, переполненными воспоминаниями, и собрала книгу из своих записей, которые ведет много лет. Дневниковые заметки, рассказы о близких, и о фонде, и о боли, и об усталости. И о китах — главное, не пропустите рассказ о китах. И о маме. И о том, что мир полон любви и движется любовью. Здесь все вперемешку — какие-то стихи, разговоры, дурацкие сны («Планета Земля накренилась и изменила форму, стала как папайя, ну и, соответственно, изменились скорость и траектория вращения. Надо выяснить, понять: почему»). Честный автопортрет, собранный из фантиков, фотографий, цветов, шишек, осколков, обрывков. Как детский секретик: расчищаешь верхний слой, тот, где боль и усталость, — и в глаза бьет свет.
Теодор Зельдин. «Интимная история человечества»
Это не история секса, как может показаться из названия, и даже не история эволюции любовных отношений, хотя в книге можно найти, к примеру, рассуждение об эволюции свиданий в ХХ веке. Британский философ и историк Теодор Зельдин делает нечто большее: он исследует человечество, задавая вопросы своим героям (героиням, если точнее) и вписывая их в контекст мировой истории. Он вообще уверен, что «чем больше у нас выбор контекстов, тем меньше трудности кажутся нам неизбежными и непреодолимыми». Вот женщина, считающая себя неудачницей. Вот полицейская, живущая в провинциальном городке, где женщины редко разговаривают с мужчинами. Официантка в кафе, у которой есть степень магистра истории искусств. Владелица автомастерской, в 63 года начавшая жизнь заново. Все они — словно часть гигантской мозаики, маленькие камешки, без которых невозможно понять, что такое человечество, к чему оно стремится, что заставляет человека испытывать счастье или страдать, как менялись наши страхи, эмоции, мечты на протяжении веков. Более того, книга дает почувствовать именно «нас» — человечество как единое целое, и это удивительно оптимистическое ощущение.
Анна Матвеева. «Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева»
Анна Матвеева, лауреат премии имени Бажова, финалистка «Большой книги» и «Нацбеста», выпустила вторую часть своих «Картинных девушек» — историй натурщиц, позировавших великим мастерам. Иногда в своих нежных и строгих эссе писательница рассуждает в основном о живописце и его отношениях с искусством: например, в случае с «Неизвестной» Крамского так до конца и не ясно, кто изображен на портрете; но кто не изображен, Матвеева рассказывает в подробностях. Иногда муза для нее, наоборот, оказывается важнее: Надя Ходасевич прожила не менее, а то и более удивительную жизнь, чем ее муж, французский скульптор и художник Фернан Леже. «Девушки» — не просто сборник биографий, это зарисовки об отношениях мужчины и женщины, художника и музы, какими они были в разные эпохи. Книга о цене бессмертия. Хорошо, что тема неисчерпаема: есть надежда, что появятся «Картинные девушки — 3».
Светлана Лаврова. «Больница для динозавров: мезозойские истории»
Книга, которая «посвящается всем, кто в детстве играл пластмассовыми динозаврами», вроде бы детская (на обложке стоит 6+), но, как в лучших детских книгах, здесь все всерьез и все по-взрослому. Это рассказ о больнице № 17, в которой врачи принимают пациентов, как это обычно происходит в конце мелового периода (то есть 67–70 миллионов лет назад). Главврач-динозавр читает письмо от тетушки Аделаиды, хирург-птеродактиль оперирует, терапевт-анкилозавр ворчит и ноет, что скоро все погибнут. Но вот к ним прибивается юный дромеозавр, который тоже мечтает стать врачом. Млекопитающие путаются у них под ногами, но людей в этом мире нет. Пока нет. Всем героям — и юным, и не очень, и двухметровым, и восьмитонным — то и дело приходится кого-то спасать, кому-то рассказывать сказки, оперировать птеранодонов, выслушивать тараканов и рассуждать об эволюции. Сказочница Светлана Лаврова — не только автор 90 детских книг, но и врач-нейрофизиолог, поэтому «Больница» читается как захватывающий врачебный детектив, только с настоящими динозаврами.
Стефания Бертола. «Завтра ветер переменится»
Название действительно взято из песенки про Мэри Поппинс: героиня, 28-летняя Бриджида, идеально ладит с детьми. А еще с истеричными красавицами, занудными миллионерами, экзальтированными актрисами, риелторами и склочными старушками. Бриджида окончила философский факультет и теперь работает кем придется: то няней, то клинершей, то сиделкой. На этот раз ее работа — пожить несколько месяцев в огромной квартире, пока хозяин не вернется из Эстонии. У хозяина в Эстонии — работа и любовница, а дома, в Турине — коты, еще одна любовница, бывшая жена с ребенком, цветник, дорогущая лампа «Тиффани» и коллекция классической музыки. За всем этим придется приглядывать Бриджиде, которая, как истинный философ, принимает одно катастрофическое решение за другим. Итальянская писательница Стефания Бертола изобретательно и весело переворачивает жанр чиклит с ног на голову: Бриджида, конечно, преодолеет все трудности и найдет любовь, но в процессе создаст такое количество неразрешимых проблем, что на эту смешную и нежную книжку хочется приклеить стикер «Трюки выполнены профессионалами. Не пробуйте повторить это дома».
Кароль Мартинез. «Сшитое сердце»
Юная Фраскита терпеливо ждет, когда можно будет открыть шкатулку, в которой заключен ее дар: все девушки в ее семье проходят через это испытание, но не каждая его выдерживает. Ее шкатулка оказывается полной разноцветных ниток, и отныне Фраскита способна сшить что угодно, даже сотворить сердце из крови и света для статуи Пресвятой Девы, а то и пришить человеку тень. В деревне ее не любят и побаиваются, ее дар слишком силен, слишком ярок. Ее муж живет в курятнике, ее дети — изгои, одна из ее дочерей не разговаривает, другая знает, что скоро умрет, третья светится в темноте... Французская писательница Кароль Мартинез кроит «Сшитое сердце» из рассказов своей бабушки-испанки и, как Фраскита, латает грубые дыры реальности, сшивая сказки, легенды, семейные тайны и живую историю. Женщины из рода Фраскиты знают, что чудеса — это тяжелая, кропотливая работа, в оттенках безумия они разбираются лучше, чем в любви, а чувство долга для них важнее всего остального.
Мадлен Сент-Джон. «Черные платья»
Самый конец 1950-х, канун Рождества. В Сиднее это середина лета. Лиза, которая только что сдала выпускные, устраивается в универмаг «Гудс» на временную подработку. Собственно, таков женский удел: после школы надо найти приличную работу, потом замужество, ребенок... Но Лиза мечтает об университете. Ее начальница, эмигрантка из Словении Магда, внезапно перестает строить козни своим подчиненным. А у Пэтти, кажется, сбежал муж. А у Фэй с мужчинами вообще беда. Настоящая рождественская история, точнее, сразу несколько сказочных историй о женщинах, заслуживающих счастья. Австралийка Мадлен Сент-Джон написала всего четыре романа, один из них, «Суть вещей», попал в шорт-лист Букера, но «Черные платья», написанные в 1993 году, считаются ее лучшей книгой. Это ностальгическая история о женщинах, которые примеряют на себя мир, еще не понимая, где его надо ушить и где расставить. Своеобразный «Секс в большом городе», но во времена, когда о сексе даже с собственным мужем нельзя было поговорить. Роман экранизирован, обещают даже сериал.
Александра Зайцева. «Где дом и дым глубин и алый»
Янг-эдалт из серии «Недетские книжки», городское фэнтези об одном доме, в котором можно спрятаться от чужих монстров и приручить собственных, который хранит в себе если не весь мир, то немаленькую часть его легенд и историй. Шестнадцатилетняя Лена, ее маленький брат Диник и их мачеха Марина появляются у Марининой тетки в южном городе. Тетка, похоже, не рада, но жить им негде: от папы они сбежали, потому что внутри него поселился кто-то чужой и страшный, кто-то, кто крушит все вокруг и готов убить. Лена идет исследовать Дом, и выясняется, что его жители — люди со странностями; из некоторых окон видно то, чего перед домом нет; некоторые двери ведут не туда, куда должны; а если постараться, Дом разрешит зайти в сны и желания своих обитателей. Неожиданная и сильная история о Доме как пространстве, в котором перемешано будущее, прошлое и настоящее, который в первую очередь защищает тебя от тебя самого. Александра Зайцева говорит, что ее книга «исторична, но не документальна» и в роли Дома выступает астраханское Персидское подворье. Так что это роман не просто о семейном насилии или взрослении, но об Астрахани — «городе, стоящем на перекрестке миров и времен».
Дмитрий Журавлев. «Москва и калачи. Прогулки по кулинарным маршрутам Гиляровского»
Прогулок не ждите — тут не гуляют, а обжираются. Кулинарная книга, которая действительно позволит почувствовать дух старой Москвы: пахнет в ней потрошками, да грибами, да московскими расстегаями, да пельменями, иногда и «фруктовыми с розовым шампанским»... Кулинар, создатель культурно-гастрономического проекта «Товарищество с Кулинарной Ответственностью» Дмитрий Журавлев вступает в диалог с великой работой Гиляровского «Москва и москвичи», предлагая рецепты блюд, которые могли бы подавать в разных московских трактирах. Тут есть и Хитровка с субпродуктами, и извозчичьи трактиры (каленые яйца, гороховый кисель), и Обжорный ряд, где в харчевнях давали чашку щей из серой капусты и жареную картошку, есть и трактиры более степенные. Иногда Журавлев импровизирует, основываясь на русских старинных кулинарных книгах, но каждый рецепт можно повторить: от икряников — блинов из свежей рыбьей икры — и новотроицкого рассольника, для которого придется отдельно засаливать осетра, до закуски из петушиных гребней и «винегрета для более затейливого стола». Это вообще сборник для «затейливых столов», сделанный с большим уважением к разгульной, щеголеватой, безвозвратно ушедшей дореволюционной Москве.
Элиза Суа Дюсапен. «Шарики патинко»
Клэр приезжает на лето из Швейцарии в Токио к бабушке и дедушке, надеясь свозить их в Корею, на их родину, откуда они бежали более 50 лет назад. Бабушка и дедушка управляют небольшим салоном игровых автоматов патинко — эту игру, собственно, и придумали корейские эмигранты в Японии, чтобы обойти законодательство, запрещающее азартные игры на деньги. Они отказываются говорить по-японски, а Клэр не говорит по-корейски. Она подрабатывает учительницей французского у десятилетней Миэко и безуспешно пытается найти общий язык с мамой Миэко, с родственниками, со всем миром. В августе Клэр отпразднует свое 30-летие, но корейская традиция отсчитывает возраст с момента зачатия, так что для бабушки и дедушки ей уже исполнилось 30. Она так себя и ощущает — как человек в дыре между мирами, между возрастами, между разными традициями. Франко-корейская писательница Элиза Суа Дюсапен говорит, что почти не узнает себя в своих книгах: она — «концентрат буйных эмоций», а ее герои — тихие, закрытые, меланхоличные. Это многослойная, обманчиво простая повесть, в которой герои, сталкиваясь и разбегаясь, как шарики патинко, пытаются понять самих себя, вписать себя в мир. Учатся разговаривать на собственном языке, слушать голос своей истории. Учатся ошибаться.
Артуро Перес-Реверте. «Последнее дело Холмса»
Лето 1960 года, небольшой греческий остров, гостиница, постояльцы которой ждут, когда утихнет шторм. Пока что остров отрезан от внешнего мира. Один из постояльцев — великий киноактер Хопалонг Бэзил, сыгравший Шерлока Холмса в 15 фильмах. Другой — Фокса, автор «романов-загадок». Теперь не хватает только трупа, чтобы Шерлок Холмс вернулся к своему любимому делу. Или двух трупов. Или трех. Увлекательный старомодный детектив, столь же старомодный, как и Хопалонг Бэзил, и, разумеется, здесь есть и запертая комната, и анонимные послания, и неопровержимые улики. Перес-Реверте — мастер игры с жанрами, стереотипами, но особенно — с читателем, таким же ценителем детективов, как и он сам. Можно ли раскрыть убийство, если ты знаешь наизусть всего Конан Дойла? Можно ли стать персонажем детектива, если ты много лет играл персонажа детектива? Перес-Реверте запирает читателя в самой идее детективного жанра, вокруг бушует шторм. Задача — понять, кто убийца. Это же элементарно, Ватсон!
Мелисса Фергюсон. «Встречи на полях»
Саванна пишет роман, в котором герои влюбляются друг в друга в кофейне, перепутав стаканчики с кофе. Все прекрасно, идеей романа заинтересовалась серьезная издательница, но, во-первых, Саванна работает в издательстве интеллектуальной литературы, где такие книжки считаются крайне легковесными, если не вредными, а во-вторых, на работе грядут перемены, и Саванна боится, что ее уволят. Ей приходится обихаживать авторов интеллектуальной и прикладной литературы, а свою рукопись она прячет в офисе, в тайной кладовке. Но вдруг кто-то начинает эту рукопись редактировать. Заметки на полях безжалостны, но точны, и Саванна постепенно заочно влюбляется в анонимного редактора. Милейший ромком, в котором с самого начала понятно, что, как и с кем будет происходить, но герои настолько обаятельны и неуклюжи, что, когда они наконец доберутся до финального поцелуя (и в рукописи, и в жизни), читатель почувствует себя абсолютно счастливым.
Ли Сонён. «Аптека сердечных дел семьи Ботеро»
Унылая семья — немолодой отец-изобретатель, мать-фармацевт — красивейшая из женщин, дочь-психотерапевт, внешне вылитый отец, — открывает аптеку, где продает экспериментальные, но абсолютно легальные лекарства. Эти таблетки способны вызвать в человеке чувство любви, а еще они позволяют лучше понять своих близких. У аптеки появляется своя клиентура. На той же улице находится брачное агентство, и его владелица тоже интересуется волшебными снадобьями... «Аптека сердечных дел» — хилинг-роман. Этот модный корейский жанр последних лет становится все популярнее: легкие книги вроде «Добро пожаловать в книжный в Хюнамдоне» или «Магазин шаговой недоступности» способны избавить читателя от уныния, дать ему умиротворение, показать, что каждый может найти гармонию с миром — надо просто прислушиваться к себе и к другим. И даже если героям плохо (а «Аптека сердечных дел» переполнена растерянными и расстроенными персонажами), со всеми проблемами можно справиться. И для этого совершенно необязательно покупать приворотное зелье, порой достаточно понять, что «любовь — это когда ты делаешь первый шаг навстречу»
Хесус Ларринага. «Я и мои эмоции: Как понять и принять свои чувства»
Клинический психолог, создатель проекта «В гармонии с собой» Хесус Ларринага сразу предупреждает: эта книга не о том, как стать счастливым. Эта книга — о том, как быть грустным, как тревожиться, как злиться — и не ругать себя за это. Ларринага, как и каждый из нас, испытал все попытки избежать неприятных эмоций — и еще более неприятные эмоции, к которым эти попытки приводят. Он предлагает «менять атомы, из которых состоит наша личность», то есть учиться отслеживать свои чувства и регулировать их. И главное — понимать, что в чувствах нет ничего плохого, это просто способ, которым мозг контактирует с внешней средой. Если сосредоточиться на текущем моменте, если научиться воздерживаться от оценок и суждений, довольно скоро можно будет распознать и проанализировать печаль, гнев, страх, тревогу, радость — все то, из чего мы сделаны. Ларринага предлагает упражнения на осознанность, задания по отслеживанию эмоций и их триггеров, тренировку устойчивости к эмоциям и трогательно рассказывает, как ему было когда-то плохо, как он безумно боялся летать, прыгать с парашютом, выяснять отношения и выступать перед публикой — и каким образом он с этим справился. (Спойлер: он все еще боится.)