«От Авангарда до Яузы»: прочитайте отрывок из книги «Архитектурная азбука Москвы»

В издательстве «Бомбора» вышла книга «Архитектурная азбука Москвы. От Авангарда до Яузы. Феномены московской архитектуры от древности до современности» Владимира Козиса. Автор в алфавитном порядке рассказывает об архитектурных эпохах и понятиях, а еще раскрывает секрет московского барокко. Публикуем отрывок про современный стиль городских улиц.

Современная архитектура и синдром современника

Суть синдрома современника кроется в том, что, подверженные ему не склонны принимать произведения современных архитектором не только как гениальные работы, но даже как просто хорошие. Все, что строится в настоящем времени, как хорошая работа воспринимается крайне редко, а как шедевр и произведение искусства — никогда. Это, кстати, относится не только к архитектуре, но в ней выражено особенно сильно: если художественное полотно может терпеливо дожидаться своих поклонников долгие годы где-нибудь в запасниках, то новое здание мозолит глаза сразу, вызывая праведное возмущение у всех, кто не привык видеть его раньше.

Интересно, что то, что находилось на его месте, обычно тоже не вызывало у прохожих особого умиления до тех пор, пока не исчезло при появлении нового строения. Именно тогда появляется большое количество сожалеющих о старом и негодующих при виде нового. Важно учесть и то, что архитектура — это публичное искусство, и чем больше людей созерцает фасады здания и пользуется им так или иначе, тем более ответственной и почетной эта работа является для архитектора, тем больше возможностей и бюджета он получает.

Получается, что современная архитектура — дело неблагодарное: публика на которую она рассчитана скорее всего, ее не оценит, и чем более масштабным и дорогостоящим будет проект, тем больше критики и недовольства он получит. Положительные оценки новое строение может получить лишь от любителей и исследователей архитектуры, архитектурных критиков и прочих профессионалов, которые осознанно побороли в себе этот пресловутый синдром современника.

Да и то, как показывает практика, реальную роль того или иного архитектурного произведения можно оценить лишь при окончании того или иного стилистического периода, что происходит минимум через 15-20 лет после его начала. И только через 40-50 лет архитекаурное произведение могут признать шедевром своего времени, а период получит некую общую оценку и стилевую атрибуцию: про него начнут писать диссертации и книги, появятся поклонники и обожатели.

Например, вначале ХХ века многие критики и просто современники крайне негативно относились к стилю модерн — к этому, по выражению поэта Валерия Брюсова, «бесстыдному стилю», усматривая в нем декадансные ноты, отсутствие порядка, стройности форм и симметрии.

Но изменилось все! Ты стало, я буйстве злобы,
Все сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн.

Однако уже к 1970-м годам модерн стал вполне признаваемым и популярным стилем, среди архитекторов того времени были выделены его лучшие представители и даже гении, а лучшие здания были поставлены на государственную охрану. В наши же дни любое здание эпохи модерна уже может просто своим существованием претендовать на историческую ценность и несет идеи и смыслы давно ушедшего времени, даже, может быть, не обладая особой художественной ценностью как таковой. Еще лучше это можно увидеть на примере палат XVII века, для которых особенности архитектуры уже не так важны, как просто исторический контекст — никто особо не смотрит на форму наличников, а просто удивляется сохранности и необычности такого древнего здания в целом.

Так и сейчас, в 2020-х годах, мода на архитектуру авангарда и архаичного сталинского ренессанса в публичном поле смещается на советский модернизм 1960-1980-х годов. Появляются исследования, книги, экскурсионные маршруты и даже мода на модернистскую советскую эстетику того времени в целом. А ведь еще совсем недавно модернистские здания безжалостно сносились или в лучшем случае перестраивались, так как считались неактуальными и, что более важно, не учитывающими особенности другой исторической застройки. Как пример — гостиница «Интурист», на Тверской, огромная модернистская пластина, которая была радостью и облегчением, как гнилой зуб, снесена в начале 2000-х годов, а вместо нее возникло соразмерное окружающей застройке новое здание. Крайне сомнительное, кстати, в своей архитектурно-художественной ценности, зато правильно «этажности».

Тут важно понимать, что модернизм в своей концепции не подразумевал вписывание в старые архитектурные ансамбли, а, наоборот, предлагал разрушение всего старого и постройку новых, соразмерных только себе комплексов. Их элементы хорошо согласовывались только сами с собой, в лучшем случае — с природным ландшафтом, а никак ни со старой застройкой. Эстетика сноса старой, ветхой и появления на ее месте новых зданий была даже воспета в кинематографе и мультипликации. Хорошим примером этого подхода может служить Калининский проспект (нынешний Новый Арбат) в Москве, который после окончания эпохи модернизма сразу окрестили «вставной челюстью» столицы. Для его прокладки были уничтожены замечательные улицы и переулки Арбата, со своей уникальной застройкой и структурой, в частности всеми любимая Собачья площадка — маленькая площадь с фонтаном и особняками вокруг, где с кипела культурная жизнь ХIХ века.

Так что можно сказать, что сохранение наследия модернизма идет вразрез с его собственными принципами, по которым все старое должно быть снесено в угоду новому. В наше время подобный подход кажется диким, сегодня принято считать, что старая застройка должна гармонично сочетаться с новой, вежливо «разговаривать» с ней в рамках средового подхода. А сохранение архитектурного наследия прошло должно происходить априори и не может никак оспариваться. Но надо понимать, что и этот тренд, скорее всего, пройдет и уступит место чему-то новому.

Как крайнюю на сегодняшний момент форму процесса пошагового освоения архитектурного наследия можно отметить рефлексии на тему так называемого капрома — капиталистического романтизма, стиля, обозначенного началом 1990-х годов и бывшего в ходу до окончания руководства Москвой мэра Лужкова. Здания в этом стиле чаще всего входят в разнообразные рейтинги самых уродливых построек Москвы — стоит вспомнить пресловутый БЦ «Наутилус» на Лубянской площади, ТЦ «Европейский» на площади Киевского вокзала или здание театра Et Cetera в районе метро «Чистые пруды». Однако приверженцы капрома уже оправдывают эту архитектуру, до этого в лучшем случае отмаркированную ярлыком «китч», с точки зрения свободного и толерантного выражения вкусов и настроений того интересного и м противоречивого переходного времени.

Вероятно, к середине ХXI века капром будет восприниматься как трогательное и наивное выражение свободы и вседозволенности, которым будут умиляться. Так что мы предлагаем вам относиться к современной архитектуре с пониманием, смотреть на ее достоинства и недостатки беспристрастно, ценить труд и усилия архитекторов, которые работают не только на заказчика, что очевидно, но и на нас с вами, рассчитывая произвести то или иное впечатление, пробудить в вас чувства и эмоции своей работой или искусством — кому что ближе.