Фильму Андрея Тарковского «Сталкер» — 45 лет. Вспоминаем о режиссере и его погоне за невидимым

Есть фильмы, которые смотришь, чтобы вспомнить, как весело бывает в жизни. А есть «Сталкер» — чтобы вспомнить, как тяжело бывает жить вообще. Сорок пять лет назад Андрей Тарковский представил миру кино, которое сейчас можно назвать антифильмом для эпохи бесконечного контента. Здесь только пыльный ветер и трое мужчин, которые ищут — не комнату, исполняющую желания, а, возможно, прощение от Вселенной.

Кадр из фильма «Сталкер»

История создания

Над этим фильмом Тарковский издевался с таким же мрачным упорством, с каким Зона издевается над путниками. Стругацкие снова и снова переписывали сценарий по мотивам собственной книги. В версии режиссера Сталкер — это не проводник, а ходячая метафора: исхудавший, без права на собственные желания, добровольно замурованный в вечное «еще чуть-чуть — и поймем».

DPA

Дефицитная пленка Kodak, на которую Тарковский снял кино, испортилась. Не выдержала — или просто, как и зритель, не захотела снова переживать эту сырость, ржавчину и вязкую тоску. Тарковский все переснял. Потому что был человеком, который знал цену настоящему чуду: оно никогда не случается с первого раза.

И спустя 45 лет фильм не стал проще. Он остался черно-белым внутри, даже когда на экране цвет. Остался напоминанием, что самые страшные ловушки не в Зоне, а в голове.

Тарковский не снимал фильмы

Тарковский не просто был умнее других — он, кажется, вообще играл в другую игру. Где вместо мяча — зеркало с налетом зеленой плесени, а вместо победы — бесконечное эхо воды под бетонными плитами.

Тарковский не снимал фильмы. Он разминировал пространство между зрителем и вечностью. Делал так, как будто пленка — это не средство, а храмовая стена, на которой можно оставить только самое важное. Его фильмы не смотрят — их переживают, переносят, как откровение или грипп.

Сергей Метелица/ТАСС

Гений Тарковского в том, что он отказывался делать кино «про что-то». Он снимал кино само по себе — и это не истории, это состояния.

Когда Голливуд гонялся за блокбастерами, Тарковский — за невидимым. За тем, что стоит между словами. Он мог тянуть кадр с каплей воды дольше, чем любой монтажер счел бы допустимым, и это вдруг начинало работать. Потому что в этой капле была целая Вселенная — страха, надежды, одиночества.

Тарковский как стихийное бедствие

Поэтому Тарковский не просто гений. Он как стихийное бедствие: не спрашивает, готовы ли вы, удобно ли вам сейчас, есть ли время на глубокие философские потрясения. Он приходит — и оставляет после себя то самое ощущение пространства, где воздух стал тяжелее, а взгляды людей — чуть более потупленными.