Прочитайте отрывок из книги «Зима не будет вечной»

Прочитайте отрывок из книги «Зима не будет вечной»

В издательстве «Бомбора» вышла книга Кэтрин Мэй «Зима не будет вечной. Искусство восстановления после ударов судьбы» — это терапевтическая исповедь, которая помогает преодолеть болезненный этап и найти в нем источник сил и вдохновения. Публикуем отрывок из главы «Январь» про желание увидеть северное сияние перед прощанием с привычной жизнью.

Лишь однажды мне довелось бывать за полярным кругом. Тогда я была на пятом месяце беременности, страдала от анемии, головокружения вследствие повышенного давления и постоянных приступов тошноты.

Должно быть, это была не лучшая идея, но поездка была забронирована давно, когда я даже и не думала, что вообще могу забеременеть.

Материнство наступило раньше, чем я ожидала. Лет в 35 я с тревогой читала газетные статьи, предупреждавшие меня о том, что я рискую навсегда остаться бездетной, и в то же время прекрасно осознавала, что прежде, чем становиться матерью, нужно по-настоящему повзрослеть. Как и в других сферах своей жизни, я чувствовала, что этот момент вот-вот наступит — нужно лишь чуточку подождать. И тогда я приняла хладнокровное решение: заморозить яйцеклетку до того неопределенного момента, когда наконец разберусь со своей жизнью.

И вот настал тот день, когда я, промокшая до трусов под проливным дождем, оказалась в клинике планирования семьи неподалеку от Лондонского моста, где мне предстояло пройти ряд тестов, чтобы узнать точную степень вероятности забеременеть. Я надеялась, что смогу реализовать задуманное и заморозить яйцеклетку бесплатно, если пожертвую часть лишних клеток, которые все равно лежали без дела. Но планам моим не суждено было сбыться: вместо того чтобы показать, сколько еще времени есть у меня в запасе, результаты тестов сообщили, что его вовсе не осталось. Яйцеклеток у меня было предостаточно, но организм не вырабатывал нужных гормонов для того, чтобы забеременеть.

Все это время я попросту обманывала себя, уверившись, что полностью владею ситуацией.

В тот вечер я кое-как приковыляла домой, по дороге отправив кучу сообщений, в которых выражала искреннюю радость от своего открытия, ведь предупрежден — значит вооружен, и все такое; теперь я смогу принимать обдуманные решения, и как же мне повезло вовремя об этом узнать, когда столько женщин остаются в неведении; и как я сожалела о бездарно потраченных годах и пачках контрацептивов. Если бы только знать об этом раньше! Забавно, если подумать. А потом я легла в постель, натянула на голову одеяло и разревелась.

До того момента я пребывала в счастливом заблуждении, что моя возможность забеременеть зависит только от того, как повернется моя жизнь. При любом раскладе я сумею найти положительные моменты. Теперь же я знала наверняка, и это знание стало для меня ударом молотком по голове: я хочу ребенка. Я всегда хотела ребенка. Мне просто не хватало смелости признаться себе в этом раньше.

Через неделю я записалась на прием в другую клинику. Клиника эта относилась к Национальной службе здравоохранения и специализировалась на ЭКО. За четыре месяца до приема в первой клинике наша жизнь радикально изменилась. К тому моменту я прочла всю доступную литературу на эту тему, запаслась на «Эбей» тоннами детектеров овуляции и теперь каждое утро писала на термометр, изучала собственную цервикальную слизь и вела график температур. Даже сексом мы занимались с единственной целью — забеременеть, и оттого он скоро нам наскучил. Вся эта затея вряд ли привела бы к какому-либо результату, но по крайней мере у меня была иллюзия того, что я изо всех сил стараюсь. Еще я записалась к иглотерапевту — на всякий случай. Впрочем, мое собственное мнение о силе альтернативной медицины больше не имело значения. Я просто задействовала все имеющиеся ресурсы и средства, словно стреляла из пулемета.

Не знаю, что именно помогло, только в день первого приема по ЭКО я оказалась беременной. Меня тут же положили под сканер УЗИ, и я увидела на мониторе крошечное пульсирующее скопление клеток и еще не до конца оформившееся, но уже бьющееся сердечко.

Это было, мягко говоря, неожиданно, к тому же случилось на несколько лет раньше, чем я планировала, я была смертельно напугана и в то же время преисполнена отчаянной решимости сделать все, чтобы зародившаяся во мне странная форма жизни окрепла и продолжилась.

Весь первый триместр я была совершенно разбитой и едва передвигала ноги; не раз подумывала о том, чтобы отменить свою поездку в Тромсё, но так и не свыклась с этой мыслью. Я убеждала себя, что путешествие придется на золотой второй триместр — ведь все заверяли меня, что к тому моменту бояться будет нечего. И снова не сбылось. Напротив, осложнения и препятствия накапливались, как снежный ком. Но я не могла отказаться от своих планов поехать на север. Более того, мысль о поездке стала для меня лучом света в конце тоннеля темных и мрачных дней. Я изо всех сил уцепилась за нее.

Однако чем ближе становился этот день, тем больше сомнений высказывала мой врач-акушер. Сама я всегда терпеть не могла просить разрешения, но теперь мне нужно было ее письменное согласие на поездку, иначе страховой полис оказался бы недействительным. И еще я всерьез опасалась, что меня не пустят в самолет — я была огромной, словно кит, внутри которого прятался вот-вот готовый появиться на свет Иона.

Письмо же было бы для меня гарантией того, что я не застряну в аэропорту. Она заставила меня подождать своего окончательного вердикта, наотрез отказавшись озвучить его слишком рано. Я заявила, что она обязана меня отпустить: мне не терпелось увидеть северное сияние, и с этим нужно было считаться.

Она посмотрела на меня так, словно это заявление было очередным тревожным симптомом, и дала понять, что отказывается ради моего же блага. Но, думаю, она и сама понимала: я чувствую, что грядут перемены, и эта поездка станет для меня прощанием с независимостью и свободой. Наконец она согласилась — за четыре дня до вылета, при условии, что у нас есть четкий план на случай экстренной ситуации. Я показала ей на карте расстояние от отеля до больницы, пообещав, что, если понадобится, буду целый день сидеть в номере и смотреть телевизор. Она мрачно признала, что в вопросах заботы о материнстве, если вдруг случится непоправимое, норвежцам можно доверять.

Для прощания с бурной молодостью Арктика была, прямо скажем, странным пунктом назначения.

Был конец января, и повсюду еще царил холод и мрак. Я перевернула все в поисках теплого пальто, которое сошлось бы на моем огромном животе, а вскоре обнаружила, что в моем организме происходят жуткие физиологические процессы, из-за которых вся кровь притекает к матке, и стоило столбику термометра опуститься ниже нуля, как я буквально сотрясалась от холода. Вся еда казалась мне невыносимо соленой, а консервированные ананасы — единственное, чего мне по-настоящему хотелось во время беременности, — были в страшном дефиците. Впрочем, цены в Норвегии пугали не меньше, а потому питались мы в основном в номере — пастой и теми немногими свежими овощами, что удавалось найти. Пару раз мы посетили местный «Бургер Кинг», чье руководство гордилось тем, что это самое северное заведение знаменитой сети. Но визиты эти сопровождались неизменным чувством вины, обострявшимся из-за высокого давления.

Тромсё походил скорее на последний оплот цивилизации, чем на «северный Париж». Именно такое место и было мне нужно. С конца ноября до середины января солнце там не восходит вовсе, и можно вдоволь любоваться северным сиянием. Земная ось сдвигается, и на 40 дней в году эта часть света совершенно отворачивается от солнца.

Это вовсе не означает, что здесь царит кромешная тьма, просто день становится очень коротким, а небо окрашивается в темно-синий, как в первые минуты после заката. Кажется, что этого мало, но для тех, кто там живет, в этом состоит различие между днем и ночью. В Тромсё полярная ночь длится дольше обычного, потому что окружающие его горы еще целую неделю скрывают его от солнечных лучей.

Когда мы прилетели, солнце только-только появилось, и визит его был недолгим. Ночь, казалось, начиналась около трех часов вечера и заканчивалась около девяти утра. Потом был долгий рассвет, короткий день и снова сумерки.

Я так и не успела к этому привыкнуть и целыми днями спала, утопая в мягкой бежевой зиме. Спать в царящей вокруг темноте было легко, и, по правде сказать, после периода перманентной усталости это было приятной переменой. Бодрствуя, я постоянно боялась заснуть прямо на тротуаре, или что меня стошнит на людях, или я потеряюсь и окажусь слишком далеко от Университетской больницы Северной Норвегии, служившей мне путеводной звездой.

О зимних видах спорта можно было забыть, и ни один вменяемый туроператор не подпустил бы меня и близко к ездовым хаски, которые, как известно, любят пошалить, а иногда могут даже быть агрессивными. Я боялась, что проявила бесстрашие там, где не следовало: я переусердствовала, стараясь отсрочить прощание с собственной свободой. Но все вокруг было настолько пронизано волшебством: и насыпь по краям дороги, покрытая ледяной коркой; и младенцы, спящие сладким сном в колясках, укрытых теплым пледом, словно горошинки в постели принцессы.

Книга «Зима не будет вечной. Искусство восстановления после ударов судьбы», издательство «Бомбора»

Звездные новости, рецепты столичных шеф-поваров и последние тренды — на «Дзене»

Подписаться