7 книг октября, которые вы могли пропустить, а зря

В новой подборке книг от литературного критика Ксении Рождественской оказались романы на любой вкус и жанр. Тут и монгольский поход русского офицера, и сага о геноциде армян вековой давности, и история двоих гоп-влюбленных. А еще смешной автофикшен испанского комика и изучение феномена усталости.

Леонид Юзефович. «Поход на Бар-Хото»

«Редакция Елены Шубиной»

Капитан Борис Солодовников, русский офицер, в начале ХХ века увлекается буддизмом и в поисках тем для романа отправляется на Восток. Он становится военным советником в монгольской армии как раз в тот период, когда Монголия отделяется от Китая, но Китай еще не признает ее независимости. Осада китайской крепости Бар-Хото — то ли никому не нужный поход, то ли восстановление исторической справедливости — оказывается изнуряющей. Все идет не так: военные планы никто не претворяет в жизнь, потому что спешка для монголов недопустима; от артиллерии нет никакого проку, потому что взяли не те снаряды; солдаты не готовы бодрствовать ночами, а Солодовников думает лишь о своей возлюбленной, оставшейся в Урге. Молодой монгольский офицер Дамдин, получивший образование в Париже, идеалистически верит в прекрасное будущее своей великой страны; шаман Зундуй-гелун — дикая, слепая сила — предпочитает залить все кровью. Солодовников может лишь наблюдать, как перед ним — над ним — безразлично проходит история, сминая и Бар-Хото, и его самого.

«Что-то такое носилось тогда в воздухе от Германии до Монголии — вернее, копилось, как электричество, в стоявших над миром тучах и вот-вот должно было разрядиться молнией». В 1930-е годы он пишет в советской ссылке записки о своем монгольском походе, канувшем в пески времени. Леонид Юзефович, уже трижды получавший премию «Большая книга», не впервые размышляет о войне, любви и смерти, но, кажется, впервые делает это так лаконично, зло и торжественно.

Ондин Хайят. «Аромат изгнания»

«Лайвбук», перевод с французского Нины Хотинской

Неукротимая, несгибаемая Нона, парфюмерный гений, умирает и оставляет своей внучке Талин дом и бизнес — парфюмерную компанию, которой теперь Талин придется управлять самостоятельно. А еще конверт с инструкциями — по ним Талин находит три тетради, в которых записана рвущая сердце история рода, история геноцида армян 1915 года, рассказанная девочкой-подростком, «маленькой поэтессой из Мараша». Османская империя, Алеппо, Бейрут, Афины, Париж — разные пласты времени и пространства сшиваются с любовью, памятью и тоской.

Поэтичная и горькая семейная сага о травме, иссушающей не только тех, кто ее пережил, но и их детей, внуков и правнуков. И о том, что от памяти невозможно убежать или отвернуться. Француженка с ливанскими и армянскими корнями Ондин Хайят, писатель и психотерапевт, называет «Аромат изгнания» своей самой личной книгой, написанной, чтобы «вернуть голос безгласным».

Екатерина Манойло. «Ветер уносит мертвые листья»

«Альпина»

Сестры Угаренко садятся в старый папин «Лексус» «цвета ложек и вилок из школьной столовой» и едут подальше от дома. Младшая Изи давно мечтает убить папашу, старшая Нюкта, у которой поводов расправиться с отцом гораздо больше, говорит: домой не заходи, все уже сделано, выбрось телефон, а то отследят, мы едем в безопасное место. Кому, как не читателям Екатерины Манойло, знать, что мертвых отцов не бывает, безопасных мест не существует — особенно для девочек, которых бросила мама, особенно для девочек, которыми интересуются мужики разной степени отвратительности, особенно для девочек, которые гладят несуществующих кошек.

Стремительный, предельно кинематографичный, рвано смонтированный и идеально закрученный текст о насилии, усилии и силе. Мужчины здесь — будущие гниющие трупы, женщины — рыхлые животные, полные надежд, крыша едет со скоростью «Лексуса», а к вилкам и ложкам быстро добавляются ножи. Екатерина Манойло, получившая премию «Лицей» за свой дебютный роман «Отец смотрит на запад», жестко разрабатывает жанр фемхоррора — в здешних широтах его все еще по привычке называют реализмом.

Жорж Вигарелло. «История усталости»

«Новое литературное обозрение», перевод с французского Ольги Панайотти

Оказывается, в мире постоянно открывают новые виды усталости: если в XVII веке это была вялость (неожиданная слабость и болезненность богатых людей), в XVIII веке — разбитость (несильные боли после непривычных мышечных усилий), в XIX веке появляется психологическая усталость, а еще позже стресс и выгорание становятся лучшими друзьями человека. Во введении читателя не зря предупреждают, что история усталости более сложна, чем может показаться. И действительно, за века, прошедшие с начала исследования феномена усталости, изменилось и отношение к ней, и способы ее изучения, и рецепты ее преодоления.

Социолог и историк Жорж Вигарелло исследует историю отношения к телу, эволюцию труда (и эксплуатации, разумеется), историю спортивных тренировок и практик здоровья и даже проблему изнуренности медперсонала во время эпидемий. Предыдущая его работа «История привлекательности», тоже выходившая в серии «Культура повседневности», была посвящена телесной красоте от Ренессанса до наших дней.

Джон Максвелл Кутзее. «Поляк»

«Азбука-Аттикус», перевод с английского Марины Клеветенко

Новый роман нобелевского лауреата Джона Максвелла Кутзее (бывают ли романы на полторы сотни страниц?) — легкая, ясная, строгая история любви, замешанная на Шопене, Данте и трудностях перевода. Беатрис, замужняя светская дама под 50, помогает подруге устроить концерт для круга меломанов в Барселоне. Музыкант, которого приглашает круг меломанов, — 70-летний поляк, гениальный и нестандартный интерпретатор Шопена. Он внезапно влюбляется в Беатрис. Ей это не нужно. Герои говорят на разных языках, слушают не друг друга, а самих себя, да и как можно перевести что бы то ни было с польского на испанский, с мужского на женский, с языка обожания на язык жалости?

Южноафриканец Кутзее еще больше запутал публику, написав «Поляка» по-английски, но издав его сначала по-испански в Аргентине. Да еще заявил, что в переводе книга оказалась лучше, чем в оригинале. В переводе все лучше, не зря для героини сам процесс перевода становится процессом «впадения в любовь». О связи «Поляка» с музыкой, поэзией, национальными стереотипами можно написать диссертацию — а можно просто удивиться этой несимметричной, неудобной, неудачной истории любви. Романы на полторы сотни страниц иногда длятся вечно.

Анхель Мартин. «Друг отвел меня к психиатру»

«Манн, Иванов и Фербер», перевод с испанского Станислава Белецкого

Книга посвящена «Голосам. На случай, если обнаружится, что они еще и читают». Актуальный и по-настоящему смешной автофикшен испанского комика, телеведущего и блогера рассказывает о том, каково это — начать замечать за собой странности. Что делать, если ты во всем видишь знаки? Как быть, если ты уверен, что твоя девушка заработала миллионы долларов после выхода фильма «Чудо-женщина», ведь она — настоящий автор фильма, только «на более высокой частоте»? Как быть, если ты обсуждаешь свое очередное великое открытие со Смертью, но ее ответы тебе не нравятся, имеет ли смысл в таком случае вызвать на разговор Вселенную? Какие вопросы задать, если ты разговариваешь с самим собой из будущего? Где граница между «он такой интересный» и «он безумен»? Анхель Мартин пытается — если не всегда успешно, то всегда остроумно — понять, чем для него стали голоса, безумие, больница и попытка выбраться к свету. И вот вывод: теперь, после всего этого, можно воссоздать себя с нуля.

Родион Белецкий. «Чужой ребенок»

«Редакция Елены Шубиной»

Двое гоп-влюбленных, Бонни и Клайд, то есть Ира и Миша, во время очередного рейда уводят у цыганки тяжелую сумку — а там оказывается младенец. Унылая Юля, не умеющая сходиться с людьми, идет работать к олигарху копирайтером. Точнее, девочкой на побегушках. Ира и Миша постепенно привыкают к младенцу и даже пробуют жить честно. Ну, насколько возможно. Олигарх тоже со странностями: то он требует, чтобы Юля написала про него гадости в соцсетях, то дает ей задание найти тех, кому можно помочь деньгами. Эти сюжетные линии, разумеется, сойдутся, и не абы как, они сойдутся, как в болливудском шпионском фильме, на железнодорожной платформе, под рыдания толпы полицейских.

Драматург и сценарист Родион Белецкий (сериал «Восьмидесятые») умудрился сотворить из стандартных сериальных героев и сюжетов — похищенный ребенок, олигарх, мошенники, одинокая девушка-копирайтер — захватывающую, абсолютно непредсказуемую комедийную драму, стремительно катящуюся ко всеобщему счастью. Не все получат по заслугам, но все перевоспитаются. Ну, насколько возможно.