В издательстве «Бомбора» вышла книга Айана Натана «Тим Бёртон. Культовый режиссер и его работы». В ней автор анализирует творчество кинематографиста и объясняет значение слова «бёртоновский». Публикуем отрывок из первой главы о том, как Тим Бёртон стал режиссером и почему все фильмы снимает о себе самом.В другой раз юный Бёртон убедил соседского мальчика, что беглый убийца споткнулся и упал в бассейн, который недавно обработали кислотой и хлором. «Я кинул в воду какую-то одежонку, — вспоминал он, — и рассказал приятелю, что этот парень там бесследно растворился».
Иными словами, Бёртон стал режиссером задолго до того, как сам это понял. В этих историях видны и озабоченность смертью, и талант придумывать необычные сцены, и воображение, в котором кишат захватчики из космоса, готовые сеять разрушения в мирном пригороде.
Образы, чувства и темы фильмов Бёртона настолько своеобразны, что даже дали начало прилагательному «бёртоновский». Что означает это слово? В попытке хотя бы частично ответить на этот вопрос я и написал данную книгу. Не уверен, впрочем, что сам Бёртон может дать на него полный ответ. В большинстве случаев ему самому вряд ли ясно, зачем он все это делает. Но как часто говорит режиссер, «чувствуешь, что это правильно».
Таким образом, логика здесь может оказаться вторичной — ведь и в самом деле, откуда взялись лошади на «Планете обезьян»? И все же, когда вы произносите слово «бёртоновский», то любой киноман совершенно точно понимает, что вы имеете в виду. А что уж говорить об образах! И какие это образы! По одному-единственному кадру из любого фильма этого режиссера сразу видно, что его создал единственный и неповторимый бёртоновский ум: готический, причудливый, жутковатый, странный, навязчивый, переполненный деталями. Это анимационные фильмы, только реальные — или настоящие фильмы, только анимированные.
Критиковать Бёртона за отсутствие универсальности — это все равно что критиковать Чарльза Диккенса за то, что его произведения слишком диккенсовские. Бёртон и его фильмы продолжают друг друга. Он скорее займется толканием ядра, чем снимет заурядную комедию из жизни старшеклассников.
А сколько в его фильмах незабываемых сцен! Вайнона Райдер, которая танцует в снегу в фильме «Эдвард Руки-ножницы»; горе на морщинистом лице охотника в зале ожидания на пути в загробную жизнь («Битлджус»); почти все образы в «Кошмаре перед Рождеством»... А вспомните «Марс атакует!» и привычку марсиан закатывать глаза к небу при глупых выходках землян — это ведь так по-человечески. Какими бы диковинными ни казались его миры, в них всегда есть что-то реальное.
Но бёртоновский — это нечто гораздо большее, чем единый стиль; когда говорят «бёртоновский», то речь обычно идет о персонажах. Не случайно такое множество его фильмов названы именами главных героев: «Бэтмен», «Эд Вуд», «Алиса в Стране чудес»... Однажды было замечено, что фильмы Бёртона полны «ненормальных индивидуалистов». А это еще один способ подтвердить, что они полны жизни — даже если при этом герои случайно оказываются мертвецами.
Если на мгновение заняться анализом, то классический тип бёртоновского «психа» можно разбить на два подтипа, тем более что и сам Бёртон часто использует слово «двойственность». Есть такие персонажи, в которых режиссер видит характер человека таким, какой он есть — например, аутсайдер Эдвард Руки-ножницы, непонятый человек большого таланта. Есть те, кому он приписывает желаемые черты — такие, как бесстрашный экстраверт Джокер. А в Джонни Деппе, великом alter ego Бёртона, по-видимому, соединяются оба эти подтипа.
Слово «бёртоновский» также относится к тону, интонации произведения. Фильмы Бёртона легко узнаваемы, но их практически невозможно классифицировать по жанрам. Конечно, «Бэтмен» может поначалу показаться фильмом о супергерое, «Сонная Лощина» — фильмом ужасов. Но они быстро выходят за границы отведенного им жанра и превращаются во что-то иное. Его фильмы часто очень смешны, но это не совсем комедии; они печальны, но не трагичны.
Когда я начал внимательно изучать творчество Бёртона, то больше всего меня удивило то, как много он может сказать. Старость, семья, искусство, смерть и даже голливудские звезды — все это темы его произведений, а сатира — всего лишь один из многих его инструментов. Произведение Бёртона может оказаться политически заостренным и показать нам режиссера как человека, рассерженного на власть и обозленного существованием классовых различий. Из его поля зрения никогда не исчезает пошлость, воплощенная в обитателях американских пригородов.
Фильмы, снятые Бёртоном, — это, пожалуй, самые автобиографические фильмы в современном кино — и уж точно в нынешнем Голливуде. Тим Бёртон снимает фильмы о Тиме Бёртоне, чтобы угодить Тиму Бёртону, скрытому внутри Тима Бёртона. Внутри него самого нужно искать источник вдохновения всего его творчества. Несмотря на отвращение к интервью, режиссер с готовностью рассказывает о том, что его фильмы — это терапия, способ преодоления проблем, доставшихся в юности.
«Мне кажется, все ему благодарны, особенно молодые люди, — говорит Хелена Бонем Картер. — Ведь он понимает обособленность и изолированность каждого, понимает чувства человека, обнаружившего, что он не вписывается в мир, что он — иной». Другими словами, он обращается ко всем нам.
Тимоти Уолтер Бёртон впервые вышел из тьмы в Сент-Джозефе, Бёрбанк, Лос-Анджелес, 25 августа 1958 года. Билл и Джин Бёртон представляли собой типичную американскую пару, двигавшуюся вверх по карьерной лестнице. Они реализовали мечту 1950-х годов о нормальной жизни, поселившись в одноэтажном домике — ряды подобных домиков, окрашенных в пастельные тона, можно увидеть в фильме «Эдвард Руки-ножницы».
Билл профессионально занимался бейсболом, играя в низших лигах за команды вроде Fresno Cardinals, но потом получил травму и пошел работать в управление парков и досуга города Бёрбанка. Джин держала магазин подарков Cats Plus, который в основном специализировался на товарах для «кошатников». У Тима Бёртона есть младший брат Дэниел, который стал художником. Из немногих рассказов, которые повествуют об их совместных приключениях, самым интересным мне кажется тот, в котором Тим залил Дэниела бутафорской кровью, сделав вид, что ударил его ножом. До смерти напуганный сосед вызвал полицию...
Пригородный Бёрбанк, где вырос режиссер, находится на северной окраине Лос-Анджелеса, прямо над холмом с известной надписью «Hollywood». Бёртон называет это место «преддверием ада». Ирония судьбы заключается в том, что именно здесь, за глухими воротами, похожими на ворота из фильма «Чарли и шоколадная фабрика», творят свою магию три крупнейшие киностудии — Warner Brothers, Disney и Universal, да еще и телевизионная сеть NBC. «Киностолица мира, — с горечью говорит Бёртон, — находится всего в паре кварталов от места, которое можно назвать „Где угодно в Америке“».
Ребенок-интроверт, обитавший среди рядов блеклых домиков, всегда остро чувствовал, что не принадлежит к миру киномагии.
«Я всегда был нелюдимым и много времени проводил в одиночестве, придумывая себе какие-нибудь истории и все такое прочее», — говорит он. Бёртон хорошо запомнил унылые картины своего детства. «Мы жили возле кладбища, поэтому я любил ходить туда посмотреть на страшного дядьку, который рыл могилы. Я никогда не играл с другими детьми, и мне всегда было трудно общаться с людьми — особенно с девушками. Когда я оглядываюсь назад, мне становится страшно: как же я был одинок».
Если вы ищете ключ к менталитету Бёртона, то оцените такой факт: родители мальчика заложили кирпичами окна в его спальне! В этой комнате на втором этаже было два вполне приличных окна, которые выходили на лужайку. Но родители Бёртона по какой-то причине наглухо их заделали, оставив только узкую щель. Чтобы хоть что-то увидеть из окна своей спальни, мальчику приходилось вскарабкиваться на стол. «Я никогда не спрашивал их, зачем они это сделали, — признался однажды режиссер. — Наверное, они просто не хотели, чтобы я убежал».
Впрочем, в другой раз, когда Бёртону задали вопрос об этом случае, воспоминания режиссера стали чуть меньше напоминать страшную сказку братьев Гримм. «Да, они загородили их, якобы для улучшения теплоизоляции. Это была одна из маленьких хитростей жизни в пригороде — нужно было удержать в доме тепло, и они решили, что окна пропускают слишком много воздуха. Наверное, именно поэтому я часто вспоминаю Эдгара Аллана По, который написал несколько рассказов о том, как людей хоронили заживо».
Эдгар По всегда вдохновлял Бёртона. Во множестве своих стихотворений и рассказов писатель XIX века (и сын актеров) вызывал к жизни мрачные миры, в которых за тонким слоем повседневности скрывались невероятные ужасы. «Для меня реальность — это гротеск», — настаивает Бёртон, чьи фильмы до краев наполнены темным романтизмом По. А книга стихов режиссера «Унылая смерть мальчика-устрицы и другие истории» напрямую восходит к его творчеству. Бёртону нравится обволакивать свое детство готическим туманом, как в начале рассказа По или в одном из собственных фильмов.
Юноша с ножницами вместо рук, живущий в зáмке, летучая мышь, которая обитает в особняке, девушка, проваливающаяся в кроличью нору, — ну и мальчик из пригорода, который убежал прочь, чтобы стать режиссером. Именно самомифологизация сделала Бёртона столь узнаваемым художником.
Похоже на то, что его мать легко выходила из себя, а отец управлял домашним хозяйством по пуританским законам, но вместе с тем его родители были справедливыми и мягкими — эта мягкость эхом отдается в нотациях, которые читает за обеденным столом герой Алана Аркина в фильме «Эдвард Руки-ножницы» (Билл Боггс списан с отца режиссера). Нет, родители были хорошими людьми, настаивает Бёртон. Сам он никогда не страдал от какой-то фантастической тирании, его не запирали на чердаке, как привидений Мейтлендов в фильме «Битлджус».
Просто его родителей отличало полное отсутствие каких-либо отношений со старшим сыном. «Я знаю: он чувствовал, что между нами были болезненные конфликты, — говорила Джин Бёртон в 1992 году в интервью газете The New York Times. — Но я думаю, что по большей части все шло изнутри. Во многих отношениях Тим был к себе ужасно строг». «Оглядываясь сейчас на это время, я совершенно ясно вижу, что мои родители находились в подавленном состоянии, — размышляет режиссер. — Я всегда чувствовал, что атмосфера их дома была насыщена густым, темным несчастьем».
Именно такую внешне тихую, зыбкую, угнетающую, блеклую палитру чувств окрашивал своим воображением Бёртон, создавая из повседневности таких кошмарных персонажей, как Винсент Маллой, его alter ego из кукольного фильма «Винсент», которому кажется, что «дом его захватил и он никогда больше не сможет из него вырваться». Впрочем, самому Бёртону из такого дома удалось убежать; с 14 до 16 лет он жил у бабушки недалеко от Бёрбанка, переехав в свою отдельную комнатку, расположенную над ее гаражом. Чтобы оплачивать жилье, мыл посуду в местном ресторане. Как бы ни была тяжела потом жизнь киношника, столь трудно ему больше не жилось никогда... Но режиссер утверждает, что бабушка его спасла.
Перед вечерней сменой он часто болтался по Голливуду или по бульвару Сансет, глазея на все эти заблудшие души. «Там обитали великая печаль и жалкие людишки, у которых были мечты, но эти мечты вели их в никуда, — говорит он. — Это уныние глубоко трогало меня и будило мое воображение. Это было скрытое лицо Голливуда, изнанка его показного блеска».
Фото: «Бомбора»