Прочитайте отрывок из книги «Взломать старение. Почему теперь мы сможем жить дольше»

В издательстве «Альпина Паблишер» выходит книга биофизика Петра Федичева «Взломать старение. Почему теперь мы сможем жить дольше». В ней автор рассказывает о том, какие способы борьбы со старостью и смертью изобретает человечество, и почему они до сих пор не работают. Публикуем главу «Эффект бабушки» про то, почему женщины после менопаузы претендуют на долголетие и причем тут внуки.

В жизненном цикле многоклеточного организма мы видим те же вариации на тему асимметричного деления, когда целый организм дорастает из одной до триллиона клеток за пару десятков лет только для того, чтобы одряхлеть и умереть, успев выделить из себя и вырастить максимум свободных от повреждений клеток — «детенышей» (теория одноразовой сомы). В отличие от дрожжей, наши родители защищают своих детей от повреждений на молекулярном и житейском уровне не только во время процесса деторождения, но и в течение первых 10–20 лет жизни.

На примере голых землекопов мы уже видели, что у животных, добившихся высокой приспособленности к условиям жизни в своей экологической нише, генетический пул часто начинает обогащаться вариантами генов, связанными с долголетием, — все ради максимального репродуктивного успеха. Сейчас мы увидим, что в человеческой популяции реализуется куда более изощренная стратегия.

В отличие от самок голых землекопов, женщины продолжают жить десятки лет после менопаузы. Так, например, у ближайших биологических родственников человека — шимпанзе — способность к продолжению рода достигает пика в 30 лет и снижается практически до нуля в 45. Однако смертность быстро нарастает одновременно с падением детородной функции, и потому в живой природе только 3% особей остаются в живых после 45-го дня рождения.

В теории увеличение продолжительности жизни после окончания детородного периода эволюционно может возникнуть в том случае, когда женщины более полезны своим детям и внукам, чем если бы продолжали производить потомство сами. В 2004 году это предположение удалось подтвердить исследователям международной команды под руководством профессоров Марка Трамбле и Эндрю Рассела из университетов Квебека и Шеффилда. В статье, опубликованной в престижном журнале Nature48, приведены цифры, показывающие, что женщины, прожившие дольше после менопаузы, оставили больше внуков.

Всего исследователи проследили биографии примерно 500 женщин из Финляндии и 2300 из Канады, живших в XVIII и XIX веках, главным образом в крестьянских (фермерских) семьях, в которых родители оставались в контакте с детьми — чаще всего родители проживали в одном доме с одним из своих детей. Данные показывают, что в семьях, где дольше оставались в живых бабушки, их дети (и сыновья, и дочери) в среднем получали возможность обзавестись потомством раньше и успевали родить больше потомства в течение своего репродуктивного периода.

Каждые 10 лет, прожитых после наступления возраста менопаузы, приблизительно определенного как 50 лет, прибавляли в среднем двух внуков, достигших возраста деторождения. Показательно, что количественно «эффект долголетия бабушки» оказался одинаковым в двух странах, несмотря на очевидные культурные и географические отличия. Авторы исследования проводят все необходимые статистические проверки и доказывают, что возраст дожития после менопаузы не зависит от числа рожденных детей, а также от социоэкономических факторов. Основной причиной смерти в исследовании оказывались инфекционные заболевания.

Исторические данные показывают, что в семьях, где бабушки и дедушки оставались жить дольше, их дети вне зависимости от пола заводили своих детей раньше (в среднем на два с половиной года) и производили потомков с более короткими интервалами (примерно на четыре месяца меньше, чем семьи без поддержки старшего поколения). Кроме того, у детей, родившихся в семьях с еще живыми прародителями, вероятность дожить до продуктивного возраста (в исследовании этот порог составлял 15 лет) оказалась выше на 12%.

Можно предположить — и данные о смертности подтверждают эту гипотезу, — что «эволюционная целесообразность» выживания снижается, а значит, и смертность утративших детородную функцию бабушек быстро возрастает, как только их дочери теряют способность к продолжению рода. Статистика показывает, что смертность женщин начинает существенно ускоряться после рождения второго ребенка у их детей. Действительно, средний возраст смерти женщины, достигшей менопаузы (не путать со средней продолжительностью жизни)в Финляндии составлял 68 лет, а в Канаде — 74 года и примерно соответствовал возрасту достижения менопаузы первого из потомков.

Было бы странным, если бы репродуктивная стратегия, связанная с выживанием после прекращения деторождения, возникла в природе только один раз. Исследование в PNAS49 показывает, что, как и люди, косатки испытывают менопаузу в 45 лет и могут жить еще 16 лет, помогая воспитывать внуков. Увеличение продолжительности жизни после менопаузы в интересах увеличения общего числа рожденного и выжившего потомства — это только один из возможных примеров связи продолжительности жизни и репродукции. В буквальном смысле обратной является ситуация у социальных животных.

Так, например, все рабочие муравьи являются дочерьми муравья-матки, полностью утратившими репродуктивные функции. Отказавшись от деторождения, они помогают своей матери производить колоссальное число потомков — своих сестер, обеспечивая таким образом репродукцию своих генов эффективнее, чем если бы они пытались производить и заботиться о детях в одиночку. Продолжительность жизни муравья-матки при этом может быть на порядок больше, чем у рабочего муравья.

Точно так же в колониях голых землекопов царит матриархат. Землекоп-королева подавляет своих дочерей-конкуренток и не дает им спариваться, а значит, ограничивает их воспроизводство. По аналогии с историческим исследованием канадских и финских бабушек можно предположить, что, откладывая или просто подавляя деторождение у своих детей, королева колонии заставляет свой вид эволюционировать в направлении супердолгоживущей матери.

Принятая у людей система, в которой о потомстве помогают заботиться бабушки, а нестерильные дочки уделяют больше внимания воспитанию собственного потомства, чем поддержке своих братьев и сестер, дает больше гибкости с точки зрения устройства семьи и общества. Воистину, что могут знать, пусть и нестареющие, полуслепые обитатели душных подземелий о страсти или романтической любви?! К сожалению, именно эволюционный выбор в пользу «свободных» отношений у детей может «выключать» связь между здоровьем в старости и репродуктивным успехом даже у социальных животных, к коим, несомненно, относится и человек. Можно предположить, что цена этого выбора — менопауза (и андропауза), то есть увядание здоровья вместо пренебрежимого старения. Так себе приз за победу в эволюционном соревновании.